Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
от человеческого глаза».
Особым видом изделий иранского прикладного искусства являются металлические и деревянные кешкули (дервишские сумы для сбора подаяний), как и колпак дервиша, функционально связанные с дервишским обиходом. Один из металлических кешкулей в собрании ГМИНВ изготовлен в конце XVIII — на-
295
чале XIX в. в мастерской Хаджи Аббаса (либо, что менее вероятно, одним этим мастером):
кашкул-е торфе ке пор аз зар о джоухар аст нуш бад. чун ник бенгари то лабалаб-е гоухар аст нуш бад нушид хар ке джор'е-йе аби аз ан бегофт нуш бад хоштар аз кар-е тасним о коусар аст нуш бад аз сайе-е остад о харадманд шод тамам нуш бад аббас анке шохре бе хар хафт кешвар аст нуш бад. Диковинный кешкуль, полный золота и драгоценностей,—
да будет на здоровье! Если посмотришь на него хорошенько, подобен он
редкостной жемчужине — да будет на здоровье! Каждый из вас, кто выпьет из него глоток воды,
скажет: «Да будет на здоровье! [Это] лучше, чем вода Таснима и Коусара *,—
да будет на здоровье!» Окончен труд мастера и мудреца —
да будет на здоровье! — Аббаса, известного во всех семи странах,—
да будет на здоровье!3
Этот текст, не являясь аллегорическим суфийским стихотворением, интересен в другом плане. Он освещает еще одно назначение кешкулей, которое раньше было неизвестно: судя по тексту, кешкули предназначались не только для сбора подаяний, но и для питья воды, а возможно, и вина во время суфийских радений.
Аналогичный кешкуль с той же надписью и именем Хаджв Аббаса (датирован 1792 г.) хранится в коллекции ГЭ 4. Аналогии в Музее Виктории и Альберта в Лондоне зафиксированы А. С. Меликяном-Ширвани. Наконец, в собрании Этнографического музея в Тегеране имеется кешкуль с той же надписью,, но с добавлением еще одного бейта [2, № 41—42, с. 18]:
гарз-е нагшист каз ма манад
ке хасти ра намибинам бага'и.
[Я] сделал это, чтобы оставить по себе [память],
Потому что в [этом] бытии я не вижу вечности.
Интересны и два других стихотворных текста на кешкуле из частного собрания в Иране. Они носят чисто декларативный характер в плане принадлежности предмета к ряду дервишских атрибутов [2, № 41—42, с. 18]:
делам аз гил о гал гаште малул ей хоша харге во хоша кашкул аз катан ваз самур бизарам баз мейл-е галандари дарам. Мое сердце устало от болтовни — Да здравствует власяница и да здравствует кешкуль! Мне отвратительны и льняное полотно, и мех куницы: Хочу снова стать странствующим дервишем, дарвишам о фагир барабар намиконам пашмин колах-е хиш бе сад тадж-е хосрови. Я дервиш и бедняк, но не променяю _Свой войлочный колпак на сто царских корон.
* Названия райских источников.
296
Наименее всего поддаются систематизации и установлению-закономерностей в плане соотношения светского и суфийского пластов стихотворные надписи на металлической посуде и прочей металлической утвари: чашах, блюдах, тазиках, подносах, котелках и т. д. На этих изделиях встречаются тексты, как принадлежащие поэтам-классикам, так и «ремесленного» происхождения. При этом среди классического наследия, особенно в* поздний период, первое место занимают отрывки из стихов Хафиза; к тому же на большинстве предметов (в основном чаш) гравируются фрагменты в два-три бейта из весьма ограниченного круга его газелей. Одной из наиболее частых является следующая:
саги бе нур-е баде бар афруз джам-е ма мотреб бегу ке кар-е джахан шод бе кам-е ма ма дар пийале акс-е рох-е йар диде-им эй бихабар зе леззат-е шорб-е модам-е ма чандан бовад керешме во наз-е сахигадан кайад бе джелве сарв о санубар харам-е ма. Виночерпий, воспламени нашу чашу светом вина! Скажи, музыкант, что дела мирские стали для нас
благоприятны. Мы увидели в чаше отражение лица возлюбленной, О не ведающий сладости нашего вечного опьянения! Так кокетливы и нежны обладательницы стройного стана, Как будто грациозно выступают перед нами кипарис
и сосна.
Этот вариант отрывка из газели Хафиза выгравирован на металлической чаше из собрания ГЭ 5. Тот же текст, но без последнего бейта зафиксирован на тазике (первая треть XVIII в.) из этого же собрания6 и на целом ряде других предметов. В таком виде у нас еще нет достаточных оснований считать этот стихотворный отрывок суфийским по значению, мы не можем полностью исключить светскую трактовку.
Иначе обстоит дело с хмедной чашей второй половины XIX в. из коллекции ГМИНВ 7. На ней выгравированы два первых цитированных бейта газели Хафиза с добавлением одной мисры из нее же:
харгаз намирад анке делаш зенде шод бе 'эшг. Никогда не умрет тот, чье сердце живо любовью.
В таком сочетании уже более правомерна суфийская интерпретация, поскольку это полустишие в концентрированном виде-отражает суфийскую концепцию бага' (букв, «вечность»).
Бронзовая чаша второй трети XVIII в. из собрания ГЭ & представляет собой образец стихотворения неизвестного автора, где противопоставлено, по всей вероятности, суфийское учение о любви атрибутам ортодоксальной догматики:
ма суз-е гэшг ра бе до алам намидехим
йек джор'е зе джам бе сад джам намидехим
297
ин джам-е джаннаваз ке сад хоуз-е коусар аст
