Древняя история и традиционная культура - Шатин А.Ю.
Скачать (прямая ссылка):
- прихожане 23-х церквей - на общих собраниях категорически отказались избрать представителей в комиссию по изъятию ценно-стей8. Среднее крестьянство, в свою очередь, заявило, что «коммунисты обманом забрали весь хлеб, скот. едва ли попадут ценности по принадлежности»9. После изъятия богослужебной утвари из Тобольского Успенского собора были отмечены разговоры о том, что ценности не дойдут до нужного адресата, а «пойдут на роскошь коммунистам и их жёнам, будут израсходованы на содержание Красной Армии. пойдут в уплату долгов иностранным государствам. что ценности коммунисты увезут за границу, когда будут убегать из пределов России.»10. Деревенская беднота и молодёжь, наиболее лояльная по отношению к советской власти часть сельского населения, в лучшем случае относились к происходившему безразлично. Жители наиболее пострадавших районов выступали «за» изъятие ценностей, но только если этим действительно будет оказана помощь нуждающимся.
Несмотря на своё бедственное положение, крестьяне пытались спасти церковную утварь, заменив её равным по стоимости количеством хлеба. Жители села Локосово обратились к уполномоченному Сургутской подкомисси по изъятию церковных ценностей П. И. Трофимову с просьбой не трогать серебряную утварь Богоявленского храма, а взамен «каждому трудоспособному жителю в возрасте от 18 до 60 лет выловить сверх налога по одному пуду рыбы для нужд голодающих». Всего следовало поставить 150 пудов рыбы, цена которой значительно превышала стоимость имеющихся в храме вещей. Тем не менее, 28 мая 1922 г. члены комиссии в присутствии представителей местного населения произвели изъятие из Богоявленского храма 14 наиболее дорогостоящих предметов, «как наиболее действенное средство помощи голодающим»11.
Однако при всём своём стремлении отстоять богослужебную утварь крестьяне практически не пыталось прибегнуть к более радикальным методам. Самое большее, на что они были способны: использование различных форм пассивного протеста, проведение собраний, составление резолюций
144
В. В. Борисова
и т. п. Имели место случаи, когда крестьяне били в набат, собирали толпу до 200 человек, выкрикивая «Церковь мы вам ограбить не дадим». Но стоило только представителю власти пояснить «бунтующим», что если они «не бросят свои надежды на оставление ценностей, то мы будем вынуждены взять их силой», верующие расходились по домам. Лишь изредка власти прибегали к репрессивным мерам для воздействия на наиболее строптивых верующих. Так, в Сургуте, была арестована «старуха монашка за распространение агитации»12. В г. Тобольске священника Пятницкой церкви Пелымского обвинили в организации «истерических воплей «благочестивых» старушек», т. к. пришедшую в храм комиссию встретила враждебно настроенная толпа «большею частью из фанатичных старух». Священник был арестован, а его дело передается в Ревтребунал13. Несколько лиц, «открыто выступавших против изъятий» было задержано в Туринске14.
Таким образом, отношение крестьянского населения губернии, согласно сводкам ГО ГПУ к кампании по изъятию церковных ценностей, характеризуется как резко отрицательное, «плохое», «неприязненное», за исключением части бедноты и молодёжи. Объяснить это можно недоверием сельского населения к советской власти. Многим были памятны продкампания 1920-1921 гг., в ходе которой Тюменская губерния оказалась в числе самых «передовых», досрочно перевыполнивших план по сдаче хлеба государству. Как следствие - мощное антибольшевистское движение, подавленное силами Красной армии лишь к лету 1921 г.
Далёкие от перипетий «большой политики», жители сёл и деревень в один голос заявляли, что изъятое не дойдёт до нужного адресата. Искренне желая помочь голодающим, они предлагали менять церковную утварь на эквивалентное количество продуктов. Получив отказ от представителей власти, запуганные карательными мерами крестьяне, за редким исключением не пытались активно сопротивляться грабежу. Изъятие церковных ценностей из православных храмов на территории сельской местности в Тюменской губернии происходило без эксцессов и завершилось в срок, в августе 1922 года.
Рабочие в общей массе сохраняли пассивность в отношении церковного вопроса. Явных выпадов в защиту церкви или агитации
за изъятие ценностей не было. Практически повсеместно на предприятиях и заводах губернии были вынесены постановления в поддержку экспроприации. Но даже самые революционно настроенные рабочие были не согласны с огульным обиранием храмов. Они предлагали заменить взятые из церквей вещи более простыми, но необходимыми в богослужебной практике, дабы не наносить ущерб религиозным чувствам верующих. Случаи критики правительственных мероприятий наблюдались со стороны граждан и ранее плохо относившихся к советской власти. Так во время изъятия в Зареченской церкви г. Тюмени рабочий фабрики «Пламя» некто Клочков кричал: «Вы все грабители, хотите ограбить церкви и завести себе галифе и золотые часы»15. После окончания фактического изъятия из городских церквей разговоры на эту тему среди рабочих прекратились.
