Из Истории отечественной фонологии - Реформатский А.А.
Скачать (прямая ссылка):
Справедливо и следующее не общепризнанное мнение Л. Р. Зиндера: «. . . западную фонологию нужно начинать с Пражской школы, потому что именно в Праге силами прежде всего Трубецкого и Якобсона, которые экспортировали теорию фонемы из России, из Советского Союза, стала разрабатываться на Западе теория фонемы, фонология, которая и была колыбелью структурализма в целом» (стр. 81). Пожалуй, здесь только несколько
17- JI. Р. 3 и н д е р. Основные фонологические школы. «Вопросы общего языкознания». JI., 1967. Из истории отечес і венной фонологии
103
умалчивается вклад в фонологию чехов, и в первую очередь патриарха Пражского лингвистического кружка — Матезиуса.
Справедливо Л. Р. Зиндер возражает американским дескрии-тивистам, которые любые фонологические средства готовы называть «фонемами» (стр. 82—83). Говоря о фонологии в Советском Союзе, Л. Р. Зиндер пишет: «У нас, в Советском Союзе, имеются, можно считать, две хпколы . . . школа Щербы и Московская фонологическая школа. . . . Необходимо . . . сказать о самом основном, о различии этих двух школ» (стр. 83). В чем же Л. Р. Зиндер видит это различие?
Выписываю определение Зиндера целиком, поскольку это издание редкое и малодоступное: «Щербовское представление о фонеме исходит из того, что в языке звуковая его сторона обладает известной автономностью . . . существует в известном смысле (? — А. Р.) отдельно от прочих явлений языка, от другой стороны языка, являющейся его содержанием. . . Фонема, следовательно, целиком относится к звуковой стороне, и эта сторона обладает известной автономностью (? — А. Р.)ь (стр. 83).
Цитирую дальше: «Напротив, Московская фонологическая школа исходит из того представления, что звуковая сторона не существует отдельно от морфологической, что фонема поэтому существует не как отдельная единица, независимо, автономно, а как некий элемент морфем. Вне морфемы рассматривать фонему нельзя» (стр. 83).
И дальше: «Вот это те принципиальные основы, из которых вытекает все последующее» (стр. 83). Все это правильно, и в этом-то и состоит разногласие ленинградской и московской точек зрения в фонологии. А дальше идет у Л. Р. Зиндера очень интересный «пассаж»: «Московские фонологи первоначально связывали свою теорию с идеями пражских фонологов и особенно А. Мартине, которого тоже можно считать представителем Пражской школы. Однако их теория фонемы продолжает старую теорию Бодуэна, которой он в общем придерживался до конца жизни, хотя в конце жизни он стал признавать и возможность щербовской точки зрения. . .» (стр. 83). Это высказывание очень ценно, так как обычно ленинградцы считали, что Бодуэн менял свой взгляд на фонему и не «придерживался его до конца жизни». — Я считаю, что это неверно, и в данном случае представитель Ленинградской школы, Л. Р. Зиндер, наконец сказал «правду о Бо-дуэне».
Что касается ориентировки на пражцев и на Мартине, то надо сказать иначе: да, ближе всего взглядам московских фонологов были мнения пражцев и Мартине, но это не означает, что московские фонологи «связывали свою теорию с идеями пражских фонологов и особенно А. Мартине. . .» — московские фонологи строили 104
А. А. Реформатский
свою теорию сами, а то, что многое совпадало с идеями Н. Трубецкого, Р. Якобсона и А. Мартине, их только радовало. «Две точки дают линию». И тут для пражцев, Мартине и нас был общий противник — фонологическая школа Щербы. Поэтому мы ссылались на указанных авторов как на наших союзников, отнюдь не подписываясь под теми мнениями, которые нам были «не по пути», например тезис Пражской школы (и Якобсона и Халле позднее) о том, что есть коррелация «ударных» и «безударных» гласных в языках с редукцией. Для нас — это «нонсенс», так как факты берутся не в одинаковых условиях: под ударением — во внеудар-ном слоге. . . Так что полного альянса с пражцами у нас не получилось, но близость во многом помогла нам отмежеваться от «школы Щербы». И это факт.
И еще два важных пункта для концепции москвичей отмечает JI. Р. Зиндер — это проблема позиций и понятие гиперфонемы. Он пишет: «А. А. Реформатский любит говорить: „Суть московской фонологической школы в теории позиций". Действительно, он прав. Суть заключается в том, что ими различаются сильная и слабая позиции в морфеме. Сильная позиция — это позиция максимального различения фонем. Для русских согласных это будет позиция перед гласными и между гласными, для гласных — под ударением. Слабой позицией для гласных будет безударное положение. . .» (стр. 84). В целом сказанное правильно, но все-таки здесь имеется некоторое упрощение, так как по теории Московской школы существуют разные слабые позиции: одни приводят к вариациям фонем (например, положение гласных между мягкими согласными или же положение фонемы <Си^> после твердых согласных), а другие слабые позиции приводят к вариантам фонем, т. е. это позиции нейтрализации фонем (например, безударные слоги для фонем <а конец слова для звонких и глухих согласных); в связи с этим хочется отметить и еще одну неточность в изложении JI. Р. Зиндера: москвичи различают сильные и слабые позиции не в морфеме, а в речевой цепи и поэтому проверяют, например, последнюю гласную в слове [злмбрскэй] через [млрской], а корневую гласную обоих этих слов через [мор'л]. Если же требуется исключить влияние позиций и дать словоформу по составу фонем каждой морфемы, то фонемы каждой морфемы даются по сигнификативно сильным позициям (например, для подачи словоформ в морфологии).
