Археологія, стародавня та середньовічна історія - Посохов С.И.
ISSN 0320-8281
Скачать (прямая ссылка):
К. Ю. Нефедов. Культ правителя в Афинской пропаганде.
15
чил масштабы этого чествования и полностью сфальсифицировал описание обряда похорон и учреждения посмертного культа Гефестиона [14, р. 418-432]. Поэтому предположение Дж. Коквеллао том, что культ Гефестиона был учрежден в Афинах по указанию оракула Аммона, а не из чисто политических соображений, нельзя признать обоснованным и, следовательно, нельзя утверждать, что этот культ мог «пережить» смерть Александра, после которой политическая необходимость в его существовании отпала. Что же касается культа Александра, то анализ многочисленных свидетельств античных авторов [Din. 1,94; Hyp. V, 31-32; Polyb. XII, 12b, 3; Val. Max. VII, 2, 13; Plut. Apopht. Reg. 804 В; Ps.-Plut. Vita X Orat. 842 D; Diog. Laert. VI, 63] приводит подавляющее большинство исследователей к выводу о том, что он все-таки был учрежден в последние месяцы жизни царя [I, S. 32-35; 2, S. 217-219; 3, р. 141-143; 4, р. 241-242; 5, р. 54- 57; 6, р. 288-289; 10, р. 455-457; 15, с. 206-210; 16, с. 193-195; 17, с. 340-349; 18, с. 323-326; 19, S. 93-119]. Ученые же, отрицающие этот факт, основывают свое мнение только на буквальном понимании вышеприведенного фрагмента Гиперида [9, р. 76-82; 20, р. 310-322].
He выглядит обоснованным и предположение Дж. Коквелла о существовании культа Александра Македонского в других городах Балканской Греции в годы Ламийской войны. В источниках не сохранилось свидетельств, которые бы могли подтвердить этот тезис. Упоминаемый Павсанием «дом Александра» с гермой Аммона перед входом в Мегало-поле [Paus. VII, 32,1], который ранее считали памятником посмертного культа Александра Македонского [I, S. 29; 2, S. 207-208; 10, р. 456-457;
16, с. 194; 21, р. 1-4], как сейчас доказано [22, р. 281-287; 7, р. 299, note 15], не имел никакого отношения к почитанию покойного царя и вообще к эллинистической эпохе. Следует также заметить, что в последние месяцы жизни Александра сами македоняне крайне негативно относились ко всем попыткам царя насадить собственный культ [23, р. 235-236; 24, р. 82-83]. Управлявший же Македонией в годы Ламийской войны стратег Европы Антипатр, по данным Суды, был единственным среди диадо-хов, кто публично отказывался называть Александра богом, считая это кощунственным (Suida. s. v. Antipatros). Поэтому вряд ли можно сомневаться в том, что македоняне в годы Ламийской войны не только не принуждали эллинов к «возведению статуй, алтарей и храмов» в честь Александра, но и нисколько не препятствовали упразднению культа покойного царя в тех полисах, которые этого желали.
Таким образом, с гипотезой Дж. Коквелла, согласно которой Гиперид в своей «Надгробной речи» говорит о культах Александра и Гефестиона, продолжавших существовать в начале 322 г. до н. э., согласиться нельзя. Вместе с тем, нельзя отрицать и тот факт, что оратор сознательно использует в вышеприведенном фрагменте настоящее время: чисто лингвистические аргументы Э. Бикермана и Дж. Коквелла
16
АРХЕОЛОГІЯ, СТАРОААВНЯТАСЕРЕАНЬОВІЧНА ІСТОРІЯ
в этом отношении не вызывают никаких сомнений. Следовательно, Гиперид, пренебрегая реалиями своего времени, умышленно говорит о культах Александра и Гефестиона так, как будто они продолжают поддерживаться и даже насильственно насаждаться Македонией. Это свидетельствует о том, что для Гиперида не является принципиальным, происходит ли «разрушение благочестия в отношении богов» в настоящий момент: насаждение культа людей в его представлении - неотъемлемая часть македонского деспотизма, своего рода устоявшийся шаблон антимакедонской пропаганды.
Гиперид и другие антимакедонские ораторы использовали критику культа Александра для борьбы с Македонией и ее сторонниками еще в то время, когда этот культ действительно существовал [Hyp. V, 21,32-33; Din. 1,94; Polyb. XII, 12b, 3; Plut. Apopht. Reg. 804 в]. Когда же он вместе с Александром ушел в прошлое, а македоняне изменили свое отношение к обожествлению людей, политические лидеры Афин, как ни странно, не только не отказались от подобного приема, но напротив: сделали его основой антимакедонской пропаганды. Судя по рассмотренному фрагменту Гиперида, насаждение культов Александра и Гефестиона рассматривалось теперь как главное проявление македонского деспотизма, как показатель неумеренной «дерзости» македонян. Даже заканчивая на торжественной ноте свою речь, Гиперид не забывает упомянуть о том, что павшие афиняне получат в Аиде «наибольшую заботу божества», ибо «пришли на помощь, когда уничтожались почести богам» [Hyp. VI, 43]. Такой акцент на «неблагочестие македонян» в афинской пропаганде можно объяснить только тем, что за годы македонского владычества во внутренней жизни Афин не произошло каких бы то ни было радикальных перемен, которые бы могли ощутить на себе широкие слои демоса [15, с. 57-59], и единственным видимым последствием подчинения города Македонии явилось насильственное навязывание его гражданам культов Александра и Гефестиона. Поэтому рядовые представители демоса должны были связывать македонский деспотизм, против которого теперь следовало открыто бороться, прежде всего с царским культом. В условиях антимакедонской истерии, характерной для города во время Ламийской войны, подобное обвинение против Македонии, несомненно, находило поддержку у афинян, вне зависимости от того, насаждали ли македоняне «культ людей» непосредственно в этот период: достаточно уже было и того, что они делали это годом ранее. Во всяком случае, каких-либо более весомых проявлений македонского деспотизма политические лидеры Афин найти не могли, и поэтому легче всего было оправдывать отчаянную и, в сущности, безнадежную войну против Македонии тем, что македоняне некогда попрали самое святое - почести богам. В свете таких лозунгов антимакедонская война из политической авантюры превращалась в благородную борьбу за восстановление отеческих религиозных устоев.
