Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
— Пять баллов небось уже есть!.. — ворчал посредник от руководства маневрами, заглядывая в перископ вслед за мною.
— Пять не пять, а четыре верных, — отвечал я.
С посредником приходилось немножко хитрить: при волнении свыше пяти баллов стрельба торпедами не предусматривалась. А отказываться от нее не хотелось — я знал, как готовились к учениям люди, верил в ихи свое умение.
Когда «противник» приблизился к нашей позиции, было уже наверняка больше пяти баллов. Номы все же атаковали линкор, который шел под флагом Наркомвоенмора.
На линкоре же, должно быть, решили, что при такой погоде торпедные атаки не состоятся. Во всяком случае, на фалах не появилось сигналов, подтверждающих обнаружение нашего перископа или следа выпущенной торпеды.
Ни у меня, ни у посредника не было сомнений в том, что атака прошла успешно. Это подтвердилось, когдамы, всплыв, отыскалисре-ди вспененных волн свою учебную торпеду. Ее смятое и отделившееся после удара о борт линкора зарядное отделение мелькало красным поплавком в стороне. Удостоверившись, что попали в цель, мы дали радио о том, что флагман «синих» торпедирован в таком-то квадрате. Как потом выяснилось, торпеду выпустил только «Большевик». Остальные лодки от атаки отказались.
474
Учебная торпеда стоит дорого, и лодка, как положено, осталась ее караулить, пока не подойдет специальное судно — торпедолов. Он почему-то задерживался, а погода все ухудшалась, и мы сделали попытку выловить торпеду собственными средствами. Может быть, это и удалось бы, не лопни штуртрос вертикального руля. Лодка стала неуправляемой...
Авария произошла не по нашей вине — штуртрос не менялся с девятьсот шестнадцатого года, когда «Рысь» (так называлась ПЛ с момента вступления в строй до 1923 года. — Примеч. авт.) начала плавать. Однако от этого легче не было, и нам не оставалось ничего иного, как скрепя сердце заняться ремонтом. Двое краснофлотцев и боцман полезли в кормовую балластную цистерну — штуртрос, проходивший через нее, лопнул именно там.
Над заливом сгущались ранние осенние сумерки. Боясь потерять торпеду из виду, мы остановили семафором корабль, проходивший мимо в Кронштадт, и попросили извлечь ее из воды стрелой. Самолюбие мешало попросить, чтобы корабль взял на буксир подводную лодку — еще верилось, что справимся с бедой сами.
No штуртрос, как видно, свое отслужил. Сколько ни сращивали концы, он лопался опять, не выдерживая передававшегося ему нажима волны на руль. Не удавалось и закрепить руль в «нулевом» положении, при котором можно удерживать лодку на курсе машинами. А мы находились еще далеко от своей базы и близко к чужим берегам. Трезво оценив обстановку, я вынужден был донести по радио командиру бригады, что нуждаюсь в корабле-буксировщике. Впервые за службу пришлось просить в море помощи.
Прибывший на рассвете эсминец повел лодку в Кронштадт. Настроение было, конечно, неважное. Не таким представлялось возвращение с маневров, на которых наш экипаж все-таки показал себя неплохо!.. В то утро KE. Ворошилов посетил береговую базу бригады подлодок в Кронштадте. Нарком объявил встретившему его комбригу Е.К Самборскому, что хочет вручить золотые часы командиру, атаковавшему вчера линкор. У Ворошилова, когда он присутствовал на (рлотских учениях, было в обычае отмечать те или иные успешные действия еще до общего подведения итогов.
Не знаю, докладывали ли наркому, что торпедная атака произведена с некоторым нарушением существовавших правил. Но доложить об отсутствии лодки в базе и об аварийном происшествии с нею Самборскому, разумеется, пришлось. Причем он еще не мог сказать, что
475
экипаж в аварии не виноват. Ворошилов показал комбригу предназначавшиеся мне часы, спрятал их и уехал в другое соединение».
Надо ли говорить, что после таких «уроков» у части командиров пропадало желание к инициативным действиям? С отдельными «плодами» подобного обучения Г.Н. Холостякову пришлось столкнуться позднее, когда он уже командовал 5-й морской бригадой ТОФ.
«Этот капитан-лейтенант прибыл в бригаду уже командиром «щуки». Ему нельзя было отказать ни в знаниях, ни в организаторских способностях. Как будто и тактически подготовлен, и любую задачу понимает правильно, а в море — теряется... Когда дошло до торпедных стрельб, получился просто конфуз.
Целью служил присланный из главной базы миноносец. Я находился на его борту. На море свежело, волнение превысило уже пять баллов, по все стрелявшие в тот день лодки успешно выходили в атаку. А эта «щука» даже не погрузилась. Запросили семафором, в чем дело, и получили неожиданный ответ: «Погрузиться не могу, большая волна». Надеясь, что командир возьмет себя в руки, я приказал кораблю-цели развернуться и начать маневр заново. Однако лодка опять не погрузилась. Последовал еще один запрос, ответ на который был просто недостойным: «Погружение считаю опасным». Не оставалось ничего иного, как вернуть эту «щуку» в базу».
Для командира лодки дело кончилось рапортом о переводе в береговую базу «по собственному желанию».
И тем не менее в целом к концу рассматриваемого периода удалось заложить достаточно твердый фундамент по вопросам БП. Командиры лодок и их экипажи в подавляющем большинстве освоили эксплуатацию вверенной им техники, выполнение большинства простейших задач одиночной подготовки ПЛ. Таким был уровень боевой подготовки к концу 1932 года — началу развертывания массового подводного флота.
