Красный мираж. Палачи великой России - Мирек А.М.
ISBN 5-7542-0133-8
Скачать (прямая ссылка):
В столице любой страны всегда ярко концентрируются и отражаются все характерные черты народа. Москва не хотела быть исключением. Драматизм и удальство, неоправданные жертвы, шалопутность и безалаберность, патриотизм и героизм... В общем, это была яркая страница прошедшей войны. В подтверждение можно вспомнить слова Жукова в его воспоминаниях: «Когда меня спрашивали, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву».
Линия фронта ушла от Москвы. Налеты становились все реже, о них стали забывать. И вдруг они напомнили о себе снова.
В конце июля 1942 года днем я был в ЦУМе. Спустившись на первый этаж и направляясь к выходу, увидел, как в магазин, озираясь по сторонам, стремительно вошли солдаты в польской военной форме. Правда, форма эта имела уж очень потрепанный вид: без ремней, с недостающими пуговицами, с пришитыми наискось хлястиками или вовсе без них. У всех - шинели нараспашку, их длинные полы развевались - на улице была жара. Подойдя к полякам-солдатам, я узнал, что они после двухлетнего пребывания в лагерях направляются куда-то на формирование новых частей. Вид у них был такой измученный, словно они вышли из дремучего леса, но настроение бодрое. Эти молодые солдаты были потрясены тем, что вдруг очутились на свободе и впервые оказались в центральном магазине столицы; по их блуждающим взглядам, приподнятому настроению и сосредоточенности на окружающем было заметно, что им не до разговоров. «Офицеров нет - они куда-то подевались, а нас выпустили. Мы на это не рассчитывали, нашей страны нет, ее поделили пополам, и заботиться о нас некому. Каждый день ждали худшего - и вдруг выпустили! Опять свобода! Мы радостные», - крикнул один из них уже на ходу, догоняя товарищей.
Теперь мы знаем, что в начале войны было расстреляно 24 тысячи офицеров, часть из них - в Катыни, а этих солдат, крестьян и рабочих, держали в лагерях с той поры, как мы им «протянули руку братской помощи».
В момент, когда я уже вышел из магазина, раздался взрыв и послышался слабый шум улетающего самолета. Бомба упала на моих глазах на противоположной стороне площади, рядом со станцией метро. Оттуда и до гостиницы «Метрополь» тянулся деревянный заборчик, за ним велись строительные работы. Убило трех-четырех рабочих, а прохожие отделались испугом и, очевидно, контузиями. Мы с каким-то мужчиной пытались поднять лежащих, еще не зная, что они мертвы. Странное ощущение: поднимаешь не человека, а какое-то его подобие, набитое ватой, все его тело вроде как бесхребетное - руки висят, ноги сгибаются в любую сторону. Сколько раз мне приходилось потом носить или перекладывать мертвых в наших концентрационных лагерях - эти не имели с ними ничего общего. (Да, оказывается, мои тюрьмы и лагеря были не за горами - через месяц меня арестовали. Это было в то время так же обычно, как и призыв в армию, с той разницей, что от призыва можно было
348
Альфред Мирек. Красный мираж. Палачи великой России
Л.Утесов на Театральной площади
иметь бронь. Правда, от ареста тоже можно было заиметь бронь, если стать стукачом.) В конце 1944-го я вернулся из лагеря в Москву, где и застал окончание войны.
И вот война, трудная, кровопролитная, долгая, все-таки кончилась. Ее окончания напряженно ждали миллионы людей во всех дворах наших городов, пытаясь угадать, высчитать долгожданный день. И не столько ждали разгрома фашистских войск - разгром уже был предрешен, - сколько с затаенным дыханием думали о тех, кто в это время участвовал в боях и просто находился в армии. Ведь в последние дни, как и в первые, обязательно и ранят, и убивают. Вообще-то глупо рассуждать, когда хуже погибнуть: в первые или последние дни войны? Погибают люди, что может быть страшнее невосполнимой утраты?
Окончания войны ждали к 1 Мая. Не получилось. А вечером 8 мая по радио стали передавать: «Слушайте важное правительственное сообщение». Наш двор замер, прильнув к радиоточкам. Война кончилась 8 мая, так и отмечается этот день во всех странах. Но мы никогда не хотели быть «как все», и решили отмечать День Победы 9 Мая. Это, в общем-то, не принципиально: можно и 9-го, важно - что Победа!
Когда наконец по радио сообщили о капитуляции и окончании войны, люди с криками «Победа!» выскакивали на улицу, орали в открытые окна, подбегали к дверям соседей. Все, что спрессовалось за 4 года, вдруг вырвалось наружу. Взрыв эмоций произошел не в одном доме, не в районе или в городе, а по всей стране одновременно, и детонация была огромная: каждый человек, каждая семья, каждая группа людей заряжались друг от друга. И даже те, кому нечего было ждать от этого самого окончания войны - все родные погибли или сам человек стал инвалидом и ничего в его жизни уже не могло измениться, - все, все без исключения приходили в экстаз.
Утром я поехал в центр города выплеснуть остатки эмоций, набраться новых и посмотреть, что и как там делается.
Пришел на Манежную площадь. Огромная толпа собралась возле американского посольства. Чем ближе к зданию, тем плотнее. Двое молодых упитанных мужчин в белых рубашках, без пиджаков, что-то выкрикивали по-русски. Потом из здания вытащили какую-то емкость и стали угощать столпившихся возле них, разливая пиво или вино в кружки и стаканы. Красный и потный брюнет в белой рубашке снял галстук и расстегнулся. Его лицо и шея отливали на солнце, как мокрый апельсин. Отчаянно крича и жестикулируя, он сумел завладеть вниманием присутствовавших, что, надо сказать, стоило ему большого эмоционального напряжения. Присутствующие же в свою очередь тянулись к нему, чтобы чокнуться.
