День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
— Что будет вместо иее?—спросил у него Марко.
— Городской сад.— Лицо корреспондента вдруг стало мечтательным: — И знаете, каких будет больше всего деревьев? Черешен! Чтобы пюди и цветом любовались и, отдыхая, могли бы сорвать ягодку. Бегу! — Ои н в самом деле побежал туда, где оседала пыль старины.
Из-за садов, словно из-за облаков, выплыла полная луиа, в листве зашуршала роса, неподалеку отозвался соловей, призывая к себе соловьиху: даже взрыв ие испугал птичье щебетанье и любовь.
Поздно иочью приехали в село. Григорий Стратонович остановил серую от дорожной пыли и кленовой пыльцы машину на площади, кивнул Марку иа его изображение:
— Посмотрим на этого усатого дядьку?
— Можно и посмотреть,— спокойно ответил Марко.
— Ну и выдержка у тебя! — покачал головой учитель. Они подошли к монументу и остановились возле низенькой
оградки, за которой кустипась пшеница. И только здесь, когда Марко посмотрел в глаза своему изображению, он ощутил волнение и глубину пережитого и невероятность созданного за эти годы вокруг. На миг показалось, что и эта иочь, и лунный свет, озаряющий землю, и молчаливый бронзовый человек напротив — только сои.
— Ну, как, Марко?— не терпелось Григорию Стратоновичу. Но Марко заговорил ие с ним, а со своим изображением.
— Красивым тебя тут сделали, и представительнее, и спокойнее, и моложе. Видно, на морщины материала не хватило...
— А, чтоб тебе!..— возмутился Григорий Стратонович, но, взглянув на словно окаменевшего Марка, затих, отступил на несколько шагов и тихонько отошел на другой конец площади.
Марко, казалось, и не заметил этого, и после долгого молчания снова обратился к бронзе:
— Так оно и бывает... Ну, раз уж тебе выпало стоять здесь и днем и ночью, так стой, да смотри, чтобы не выпол-
ВСТУПЛЕНИЕ
Отрывок из литературного киносценария
зла из темноты кривда или какая-нибудь мразь, а нам надо дело делать — пахать, сеять...
Он поправил свою выгоревшую на солнце фуражку, посмотрел на дальние, выкупанные в нежном лунном сиянии нивы, на потемневший от непогод ветряк, на скрытые зэ полупрозрачным туманом луга и медленно пошел в предрассветные поля, которые породили его...
Авторизованный перевод с украинского Вл. РОССЕЛЬСА.
ВЕРА ПАНОВА
утром, после смены, Володя и Ромка шли по заводскому » поселку. Володя нес сумку с инструментами. Всходило зимнее солнце. Ромка спрашивал:
— Ты ловил рыбу на стрелке Васильевского? Я ловил. А ты купался возле Петропавловки? Я купался.
— Мы же в другом районе,— сказал Володя.— От нас далеко. От нас зато близко Смольный. А ты в какое кино больше всего ходил, в «Великан», наверно?
Несколько новых больших домов строилось в поселке. На лесах работали строители — старики, женщины, подростки.
— Видишь,— сказал Ромка,— везде в мире разрушают, а у нас строят. Вон то будет техникум. А вон то,— он указал на здание, уже покрытое крышей,— Дом культуры, я там живу.
Володя взглянул вопросительно.
— У меня там отдельная квартира с полной обстановкой,— сказал Ромка и подмигнул.
Они приблизились к строящемуся техникуму. Ромка остановился и задрал голову, кого-то высматривая.
— Зи-на! — крикнул он, рупором сложив руки. Молоденькая девушка перегнулась к нему с лесов.
— Ты куда? — крикнула она.
— Водопровод идем чинить!
— Лучше спать иди!
— Ладно, успею!
Так они перекрикивались, с лицами, озаренными радостью встречи.
— Возьмешь суп на окошке! — кричала девушка; в ее речи был мягкий украинский акцент.— Между рамами! Разогреешь и съешь! Я, может, поздно приду, ты не волнуйся!
— Постарайся пораньше! — крикнул Ромка и помахал ей иа прощанье рукой.
— Это знаешь кто? — спросил он, идя с Володей дальше.
— Кто? — спросил Володя.
— Моя жена,— сказал Ромка с озаренным лицом.
Володя сидел у Ромки. Ромка жил в свежеоштукатурешюй комнате в строящемся, незаконченном Доме культуры. В комнате была железная печка, два топчана — один служил кроватью, другой столом — и пара низеньких табуреток. На крюках висела одежда. У стены стоял небольшой деревенский сундучок.
Двери ие было, дверная амбразура выходила в огромный светлый зал, заляпанный известкой. И в Ромкинон комнате некрашеный пол был затоптан известкой.
Жарко топилась печка, Ромка сидел налегке, в рубашке. Он ловко приколачивал набойку к женской туфле и говорил:
— Мебелишку тоже сам сделал, материала-то кругом сколько хочешь. А когда здесь начнется внутренняя отделка, перейдем в техникум. Его уже под крышу подвели, скоро там можно будет жить.
Рядом, в зале слышались гулкие шаги,— кто-то шел. приближаясь.
— А дальше что думаешь делать? — спросил Володя.
— Дальше видно будет. Зина к себе на Украину тянет, в село Сорочинцы... когда освободят его. Село Сорочинцы у Гоголя описано, помнишь — «Сорочинская ярмарка». Но скорей всего ко мне поедем, в Ленинград. Правда, у меня о Ленинграде умерли все, один какой-то двоюродный дядька остался... Заходи,— сказал Ромка вошедшему белобрысепь-кому парнишке,— налей воды в чайник, сейчас Зина придет — чай пить будем:
Но парнишка не входил, он- стоял в дверной амбразуре, и лицо у него было перепуганное насмерть.
