Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
В жадной до таинственных превращений духовной среде все эти загадочные детали дали основания подозревать в старице великую княгиню Анну Федоровну. Любопытным образом преломляются в легенде и сложные отношения Анны Федоровны с супругом, вызывающие в памяти ключевые эпизоды из жития Алексия, человека Божия, — побег после свадьбы, преследования, безвестность...
Старице Анне было в 1852 году около семидесяти лет, реальной Анне Федоровне исполнился 71 год — уж не заехала
86
ли великая княгиня и в самом деле в русские края инкогнито, тихой странницей — вспомнить молодость, помолиться у великих русских святынь? Предположение увлекательное, однако слишком пахнущее падкой до чудес Русью, а не прохладно-просвещенной Европой, и потому, разумеется, невероятное. Как невероятна и продолжительность народной памяти, не забывшей о женщине, мелькнувшей в истории русского двора быстрой и слабой тенью. Нет сомнений: великая княгиня Анна Федоровна стала героиней легенд благодаря своей необычной судьбе — несчастному замужеству, расставанию с мужем, отъезду в «чужие край» и разводу. Случай был беспрецедентный: история царской фамилии не знала разводов со времен Петра I.
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Радость освобождения от отцовского гнета быстро достигла у Константина эйфории. То, что раньше скрывалось, с чем он таился по углам, прятать стало не нужно. По глухим упоминаниям современников, в Мраморном дворце творилось невообразимое.
Одна история вырвалась наружу и получила огласку. «В первые годы царствования Александра одна из его оргий сопровождалась плачевными последствиями»26, — интеллигентно пишет в своих записках графиня Эдлинг. Другой мемуарист выражается гораздо прямее. «В Петербурге жила молодая вдова португальского консула Араужо, и жила немножко блудно. Однажды поехала она в гости к придворной повивальной бабушке, Моренгейм, жившей в Мраморном дворце, принадлежавшем великому князю Константину Павловичу, осталась там необыкновенно долго и, воротясь домой в самом расстроенном положении, вскоре умерла. Разнеслись слухи, что она как-то ошибкой попала на половину великого князя и что он с помощью приятелей своих, адъютантов и офицеров, изнасильничал ее самым злодейским образом. Слух об этом был так громок и повсеместен, что правительство публичным объявлением приглашало всякого, кто имеет точные сведения о образе смерти вдовы Араужо, довести о том до сведения правительства. Разумеется, никто не явился»27.
Граф Ф. П. Толстой рассказывает эту историю несколько иначе28. По его версии, цесаревич настойчиво добивался благосклонности вдовы, но получал отказ — ее сердце принадлежало близкому приятелю Константина, человеку с реттутаци-
87
ей кутилы и подлеца, генералу Бауру, который свою возлюбленную цесаревичу легко уступил. Вот только она отчего-то желала сохранить верность генералу и на просьбы цесаревича не поддавалась. Константин отомстил несговорчивой дамочке по-своему. Далее почти все детали совпадают — вдова была приглашена в Мраморный дворец после обеда, а ночью ее привезли домой в наемной карете почти бездыханной. Вскоре женщина скончалась. Разговоры о свершенном злодеянии шли настолько громкие, что Александр назначил даже два расследования, одно из них генерал-прокурорское — но следствие не обнаружило на теле покойной никаких следов насилия и заключило, что госпожа Араужо скончалась от апоплексического удара29. Как мы помним, похожий диагноз поставили и скончавшемуся императору Павлу. Скандал замяли, ублажив родителей вдовы большими денежными суммами. «Но общество не было забывчиво, и великий князь, не лишенный прозорливости, читал себе осуждение в лицах людей, с которыми встречался»30.
Очевидно, мы так никогда и не узнаем степени участия Константина в этой истории. Возможно, оно было минимальным, и смерть вдовы лежит на совести известного своими мерзостями Баура; возможно, все случилось так, как рассказывают мемуаристы. Как бы то ни было, недоброжелательное отношение к цесаревичу сохранялось в русском обществе долгие годы. Статс-секретарь Марии Федоровны Григорий Иванович Вилламов в дневниковой записи за 1807 год пересказывает свою беседу с императрицей. На вопрос Марии Федоровны, «изменилось ли мнение в публике о великом князе Константине и говорят ли лучше на его счет», Вилламов отвечает, «что о нем судят неодобрительно»31.
Сам Константин о репутации своей заботился мало и жил себе по-прежнему. В начале 1800-х годов он влюбился в очередную польку, княгиню Жанетту Антоновну Четверти некую, фрейлину, уже несколько лет жившую при дворе, родную сестру фаворитки Александра, Марии Антоновны Нарышкиной. Четвертинская великого князя не любила, однако замуж за него пойти соглашалась — из расчета32.
Слухи
«Несколько дней тому назад дворец в Стрельне, принадлежащей великому князю Константину, превратился в пепел. Великий князь, верный своей любви к княжне Четвертинской, ездил утешать ее сестру, госпожу Нарышкину, которая только что потеряла девочку двух лет во время пожара дворца. Он
88
сам велел взять ребенка из дому, провожал его в церковь и отдал ему последний долг; и от этих трогательных забот его не могли отвлечь курьеры, каждую минуту привозившие известия о ходе пожара. У этого принца очень хорошее сердце при дурной голове»33.
