Граф И. И. Воронцов-Даш ков. Наместник Кавказский - Исмаил-Заде Д.И.
ISBN 5-9524-1971-2
Скачать (прямая ссылка):
Он был востребован в переломные моменты российской истории. В качестве государственного деятеля И.И. Воронцов-Дашков выдвинулся в эпоху контрреформ, являясь одной из ее выразительных фигур. Однако его консерватизм был более либерального толка, нежели у ортодоксальных охранителей, и являлся, скорее, проявлением мировосприятия и мышления. Консерватизм Воронцова-Дашкова был также категорией этической. «Вполне левый, до нахальства» — так он выразился по поводу одного деятеля. Он был человеком, не приемлющим радикализм и умевшим проявить разумный компромисс. Вместе с тем он умел объективно оценить сложные общественно-политические и социально-экономические реалии своего времени, решительно и последовательно отстаивая свои принципы и решения. Более трети века он настаивал на разрушении сельской общины — наболевшей российской проблемы, ибо лишь в преобразовании русской деревни на буржуазных началах видел он важный вектор развития России.
Принято соотносить либерализм эпохи Александра II с западничеством, а консерватизм времени правления Александра III — со славя-
194
ГРАФ И.И. ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ
нофильством. Воронцов-Дашков не соотносим ни с одним из этих мировоззренческих пристрастий. Знание Кавказа — еще одного цивили-зационного мира в Российской империи — не могло не повлиять на миропонимание Воронцова-Дашкова, сделав его полицентричным. Он принадлежал к той категории российских государственных деятелей, которые считали, что власть должна нести ответственность в равной степени за каждый из народов, в пределах Российской империи проживающих. Рост национального самосознания у так называемых инородцев таил в себе опасность как межэтнических конфликтов, так и сепаратистских тенденций, а потому требовалась продуманная этноконфессио-нальная политика. Пожалуй, лучше всего это высказал СЮ. Витте в своих «Воспоминаниях»: «Вся ошибка нашей многодесятилетней политики — это то, что мы до сих пор еще не сознали, что со времени Петра Великого и Екатерины Великой нет России, а есть Российская империя. Когда около 35% населения — инородцы, а русские разделяются на великороссов, малороссов и белороссов, то невозможно в XIX и XX веках вести политику, игнорируя этот исторический капитальной важности факт, игнорируя национальные свойства других национальностей, вошедших в Российскую империю — их религию, их язык и проч.»1.
Масштабность задуманной Воронцовым-Дашковым программы по преобразованию Кавказа, твердость и энергичные действия на посту кавказского наместника свидетельствовали о ясности его государственного ума, главное же, о понимании требований новой исторической эпохи. Нам не раз приходилось обращаться к наследию Витте, создавшему своего рода литературный портрет Воронцова-Дашкова. Они давно знали друг друга, отношения их не были однозначными, но было бы правильным причислить Витте к доброжелателям Воронцова. «Быть может, — писал СЮ. Витте, — он единственный из сановников на всю Россию, который и в настоящее время находится в том крае, в котором управлял, и который пользуется всеобщим уважением и всеобщей симпатией...»2
Жизнь Воронцова-Дашкова своими корнями восходила к жизненному укладу русской аристократии рубежа XVIII и XIX веков. Его бабка Ирина Ивановна, современница Е.Р. Дашковой, доживала свой век в доме Воронцовых-Дашковых. Он хорошо помнил ее. И эта органическая связь с екатерининской эпохой не могла не сказаться на формировании его личности. Он пережил несколько исторических эпох: его отрочество и юность пришлись на крепостническое время, жизнь его была обогащена опытом либеральных реформ 60—70-х годов XIX века. Аристократ, помещик, крупный сановник, он присутствовал при рождении в России первых буржуазно-демократических институтов, а по своему
195
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ
мироощущению и мировоззрению принадлежал к числу реформаторов XX века.
Воронцов-Дашков умер за год до Февральской революции, и ему не пришлось стать свидетелем падения монархии. Тут тоже заложен большой философский смысл, ибо И.И. Воронцов-Дашков принадлежал ей и логически не должен был пережить этот уклад жизни.
Как напишет о Воронцове-Дашкове историк А. Кизеветтер, откликнувшийся на его смерть своеобразным некрологом: «Он был настоящим «восьмидесятником» по отличительным чертам своего административного облика», не вносившим никакого диссонанса в «симфонию тогдашней реакционной политики». Вместе с тем Кизеветтер выделял его из сановных бюрократов, руководивших реакционным курсом 80— 90-х годов, противопоставляя таким «беспощадным и прямолинейным» фигурам, как Толстой и Победоносцев, «доктринерская, охранительная и гнетущая политика» которых, по мнению историка, нанесла стране огромный, трудно определяемый по своим последствиям вред.
Поседевший в доконституционных порядках сановник не прибегал к охранительным действиям, которые отличали появившихся на политической сцене «сановников-дилетантов» типа H.A. Маклакова. Воронцов-Дашков не объявлял управляемый им край скопищем государственных преступников, а действовал просто «в качестве делового администратора, отдающего себе отчет в той границе, за которой служение старому порядку переходит уже в сеяние всяческого беспорядка, хаоса и общего недовольства». И этого оказалось достаточно, чтобы Воронцов-Дашков получил и глазах общества «ореол незаурядного либерала»3.
