Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
Кроме недоверия к евреям, на решение мединцев заключить договор с Мухаммедом оказали влияние раздоры, происходившие в их собственной среде: незадолго перед тем ауситы с помощью еврейских племен курейза и надир одержали победу над хазраджитами. По договору медин-
17 <В архивном экземпляре явная опечатка, исправленная в 1-м издании: отрицательное^
41*
644
Статьи и рецензии
ские мусульмане, язычники и евреи должны были образовать одну общину и в делах, касавшихся всей общины, подчиняться решению Аллаха и его посланника; каждый из входивших в общину элементов самостоятельно решал свои внутренние дела и мог даже вступать в договорные отношения с соседями, за исключением корейшитов, которые были объявлены непримиримыми врагами всей общины.
Договор снова обнаружил редкую 18 в религиозном реформаторстве готовность Мухаммеда временно пожертвовать своим религиозным идеалом ради осуществления своего идеала справедливости на земле. Снова был заключен компромисс с идолопоклонством, на этот раз не в смысле включения старого идолопоклонства в новую веру, но в смысле допущения идолопоклонства в городе, правителем которого становился проповедник единобожия. Общий для ауситов и хазраджитов культ богини Манат продолжался и при Мухаммеде; святилище этой богини было разрушено только восемь лет спустя, уже после взятия Мухаммедом Мекки. Для проведения в жизнь учения о справедливости и о равенстве людей почва в Медине была более благоприятна, чем в Мекке: Медина была не торговым городом, а земледельческим поселком, где уровень культуры был ниже, грамотность была менее распространена, социальные различия менее резко выражены. Все же Мухаммед и как законодатель не мог ограничиться применением в Медине готовой схемы, выработанной в Мекке. Правитель города был вынужден ставить многие вопросы иначе, чем проповедник; приходилось постановить и повиновение властям на внешних, хотя и очень примитивных, знаках уважения к пророку и т. и. Войной с корейшитами и их союзниками ставились новые вопросы: об отношении победителей к побежденным, о разделе добычи и т. п. Решения по таким вопросам включались в Коран и объявлялись населению от имени Аллаха. Мухаммед не мог сознавать опасности, связанной с таким образом действий и обнаружившейся потом; законы, представлявшие несомненный прогресс для Аравии VII в., но все же приноровленные к культурно отсталой стране, приобретали па все времена силу религиозных догматов для значительной части человечества.
В области чисто религиозных предписаний в исламе за 10 лет — от переселения Мухаммеда в Медину до его смерти — произошла большая перемена. До переселения в Медину Мухаммед не сознавал, что создает новую веру. «Мусульманами» и «правоверными» были в его глазах все исповедники единобожия в противоположность язычникам. В Медине он убедился, что исповедники единобожия разделяются на евреев и христиан, ненавидящих друг друга, и что каждая из этих религий в свою •очередь распадается на несколько враждебных друг другу толков. Уже потому не могло быть речи о принятии Мухаммедом одной из прежних
18 <В архивном экземпляре явная опечатка, исправленная в 1-м издании: резкую^
<0 Мухаммеде}
645
религий; стремление создать 19 новую веру, которая могла бы примирить между собою представителей прежних, неминуемо должно было привести к разрыву как с евреями, так и с христианами. Провозглашенный Мухаммедом в начале его деятельности в Медине принцип: «Нет принуждения в вере» — не мог быть строго соблюден в военное время, когда принципиальные враги веры, естественно, навлекали на себя подозрение в согласии с ее вооруженными врагами. Разрыв с христианством, к которому был так близок первоначальный ислам, кроме того, был вызван такими теоретическими догматами, как отрицание богочеловечества, н такими практическими предписаниями, как допущение многоженства, с освобождением самого пророка даже от тех ограничений, которые были установлены для его приверженцев. Итак, и другие черты ислама, вопреки мнению многих исследователей, скорее объясняются личными взглядами Мухаммеда и чертами его характера, чем свойством его народа. Ничем не подтверждается мнение Владимира Соловьева, что и «христианское начало богочеловечности — воплощенного бога и обожествляемого человека — было в отвлеченной идее недоступно арабскому уму» 20.
По справедливому замечанию проф. Ростовцева, «область, в которой Греция особенно близко и тесно соприкасалась с Востоком, и где не знаешь, где кончается Греция и начинается Восток и наоборот, это — область веры в тесное единение божества и человека, в богочеловечность и в человекобожие». Исключением не были в этом случае ни ветхозаветные евреи, ни арабы. Евреи, современники Христа, называли ожидавшегося ими мессию сыном Давида и в то же время сыном божьим. Обвинение против Иисуса было возбуждено только за то, что он ложно называл себя мессией и, как таковой, сыном божьим. Мухаммед не видел в этом отношении никакой разницы между современными ему евреями и христианами и полагал, что для евреев Эздра был таким же сыном божьим, как Мессия для христиан. Но свидетельству Мухаммеда, арабы-язычники спрашивали Мухаммеда, когда он ставил им в пример Иисуса: «Кто лучше —наши боги или он?». Слова самого Мухаммеда в Коране о Иисусе, как отмечает и Соловьев 21, не отличались последовательностью: Иисус был для Мухаммеда, как и другие пророки, простым человеком, рабом божьим и в то же время «словом бога и духом от него» и даже не подвергался смерти и прямо был вознесен на небо. Соловьев объяснял эти противоречия тем, что Мухаммед получил сведения о Христе от различных христианских сект и не сумел примирить эти сведения между собою. Кроме того, мог иметь значение и тот факт, что в Мухаммеде, при его трезвом уме и чуткой совести, чувство собственной греховности было сильнее, чем чувство единения с богом. Поэтому он не мог предъявить притязания на богочеловечность для себя лично; как последний, следо-
