Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи - Амирьянц Г.А.
ISBN 5-217-03081-Х
Скачать (прямая ссылка):
АВАРИЯ НА ЯК-3
В Анохине поражало многое. Но, может быть, самым удивительным было то, что весьма сложные и ответственные испытания, о некоторых из них говорилось выше, он выполнял, будучи уже без одного глаза. Как он его потерял - через неделю после окончания войны - это долгая и грустная история... О ней знают многие, и многие видят ее несколько по- разному...
Анохин многое сделал в испытаниях истребителя Як-3, которые помимо него - и в основном - проводили П. Я. Федрови, В. Л. Расторгуев, М. И. Иванов. В предстоявшей "прочностной" программе по этому самолету, прошедшему войну, Анохин продолжил испытания, начатые летчиком-испытателем ЛИИ И. В. Эйнисом. Сергей Николаевич, по его словам, воспринимал их даже не как испытания, а как "простую проверку".
Як-3 был замечательным самолетом, и в него был вложен огромный труд испытателей, в частности, друга Анохина, большого специалиста в исследованиях штопора Виктора Расторгуева, который впервые провел испытания самолета Як-3 на перевернутый штопор. Помимо испытаний на штопор он же провел испытания Як-3 на флаттер. Расторгуев погиб на самолете Як-3РД, оснащенном жидкостным ракетным двигателем, по невыясненной причине и при
537 весьма странных обстоятельствах. Гибель Расторгуева стала для Анохина одной из самых горьких утрат. Одно очевидно: конструкция двигательной системы не была совершенной. Расторгуев, по свидетельству П. С. Лимара, жаловался своему другу Анохину, что из-за негерметичности кабины и дефектов в керосиновом трубопроводе топливной системы, он чуть не задохнулся от паров керосина. Не помог и открытый фонарь самолета, который надо было посадить и спасти во что бы то ни стало. Готовясь к следующему, оказавшемуся последним в его жизни полету и не имея почти никакой индивидуальной защиты (кислотоупорной одежды, перчаток, плотно прилегавшей кислородной маски, особых очков), летчик, естественно, опасался, что от паров окислителя - ядовитой азотной кислоты - не спасет никакое мужество.
...По всей видимости, как считали прочнисты ЦАГИ, в предыдущих полетах Эйниса максимально допустимая нагрузка была превышена, и левое крыло было уже в каких-то элементах разрушено. Об этом, в частности, свидетельствовало то, что механический индикатор выпущенного положения шасси, так называемый "солдатик", был смещен относительно своего нормального положения. Крыло было уже чуть сдеформировано, но этому "чуть" не придали должного значения. Эта версия лишь рабочая. Впрочем, практически о том же писал в своих воспоминаниях П. С. Лимар. Летчик-испытатель ЛИИ А. А. Щербаков также считал, что перед полетом Анохина самолет осмотрели недостаточно тщательно и возникшую в прежних полетах деформацию не заметили. В смене летчика Щербаков не видел ничего чрезвычайного. Исследования прочности и остаточного ресурса самолета необходимо было провести в кратчайший срок, потому "летали летчики по очереди и выполняли фигуры с максимальными перегрузками".
Ни в коем случае не заслуживает недобрых слов И. В. Эйнис. Он смело сделал свое дело в предыдущих полетах, и он честно предупреждал о возможном повреждении трещавшего крыла. Он вообще был весьма интересной личностью. Здоровый, крепкий мужчина, он в 1940 г. выступал на первенстве Москвы по теннису. Как раз в конце войны он активно участвовал в полетах по программе исследования прочности самолетов при больших перегрузках вместе с Анохиным, Адамовичем. Вспоминавший об этом Н. Г. Щитаев говорил: "По выносливости в этих полетах Адамович был вторым, а Эйнис -третьим. Самый выносливый, Анохин делал перегрузки до 11 с лишним, у Адамовича они достигали 10,7. Оба были сухими, тонкими и жилистыми - в этом все дело. Эйнису, человеку солидной конфигурации, с большой массой, было сложнее...".
538 В одном из наших разговоров летчик-испытатель ЛИИ Николай Владимирович Адамович, многое сделавший не только как летчик-испытатель, но и как научный сотрудник ЛИИ, специалист в области эргономики, с особым удовлетворением заметил, что Эйнис как инженер-летчик также занимался в свое время эргономикой. Эту науку Адамович определил как "все, что связывает экипаж с летательным аппаратом". "Эйнис был одним из зачинателей исследований в этом важном направлении, а как летчик он просто не успел себя особенно проявить", - заметил Адамович.
К тому, что было сказано о работах Игоря Владимировича как инженера в области эргономики, следует добавить, что он был изобретателем двух вариантов сигнализатора предельных режимов. Как летчик он выполнил серьезные работы, в их числе испытания реверсивного винта на Ил-2. Но он плохо видел, и это было возможной причиной нескольких предпосылок к летным происшествиям - с тем же Ил-2 и Як-3. Он подломал центроплан Ил-2 на посадке. Такая была грубая посадка, что самолет списали.
У Эйниса были сложности личного плана. Квартира Анохиных в высотном доме была рядом с квартирой Эйниса, на одной лестничной клетке, и они нередко общались. По словам Маргариты Карловны, муж чувствовал, что Игорь Эйнис с предстоявшими испытаниями Як-3 не справится. И дело было не в его квалификации. Сергей Николаевич высоко ценил его как летчика и как инженера. В жизни Эйниса было какое-то напряжение, не связанное с профессией. Он приходил к Сергею Николаевичу не раз, чтобы поделиться своими личными проблемами. Начиная с 1950 г., Игорь Владимирович работал испытателем в ОКБ-30, а затем, с 1952 г. - в НИИ-17. Об Эйнисе Анохин разговаривал с В. С. Гризодубовой, и вообще, как-то опекал его. Отец Эйниса, старый профессор-медик Владимир Львович Эйнис, помог в свое время вылечить дочь Анохиных Наташу от тяжелого воспаления легких, а вот помочь своему сыну не мог... Сергей Николаевич не раз говорил своей жене: "Не знаю, как, но Гошку надо выручать, надо помогать парню". Но и Анохины оказались бессильны. Жизнь Эйниса трагически оборвалась в 1963 г., когда ему было 45 лет.
