Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи - Амирьянц Г.А.
ISBN 5-217-03081-Х
Скачать (прямая ссылка):
Недалеко ушел от ветерана космонавт А. С. Елисеев, хотя очевидно, что он старался сказать лишь теплые слова об Анохине в своих воспоминаниях. Вот как о том же случае написал он: "... Испытывали ракетный двигатель. Его подвесили под фюзеляжем, и инженер-экспериментатор во время невесомости должен был производить запуски. При одном из запусков двигатель загорелся, а вместе с ним загорелся и самолет. Анохин приказал всем катапультироваться. Когда самолет опустел, он нажал на гашетку своей катапульты, но... остался на месте. Катапульта не сработала. Горящий самолет падал в лес. До катастрофы оставались секунды. И за эти секунды Анохин успел отстегнуть свой парашют от кресла, выкарабкаться через форточку из кабины и, оттолкнувшись от нее ногами, открыть парашют. Самолет взорвался у него на глазах, когда он еще висел под парашютом. В ЛИИ тогда все решили, что он погиб. Даже С. П. Королеву об этом сообщили. А Анохин вернулся живой и здоровый, сдал парашют, который спас ему жизнь, и на следующий день опять пришел на работу...".
Если подчеркнуть красным карандашом смысловые и фактические ошибки текста этих версий, особенно двух последних, он был бы почти сплошь красным. Версии эти живут и сбивают с толку. Это заставляет к любой информации "свидетелей" относиться настороженно.
Борис Евсеевич Черток, один из сподвижников С. П. Королева, написал четыре тома ярких воспоминаний об истории отечественной космонавтики. Хочется верить, что они более точны, нежели описание того же "подвига" Анохина на Ту-16 ЛЛ. В этом описании истинного особенно мало: «..."Гвоздем программы" вечера у Даревского был Сергей Анохин. Обычно молчаливый, казавшийся застенчивым, замкнутым, после первых стопок он становился интереснейшим собеседником, бесхитростным рассказчиком необычайных летных происшествий.
Рассказывал Анохин с удивительной простотой, - продолжал Черток, - доходчиво и без всякой рисовки. У неискушенного слушателя, не знающего Анохина, создавалось впечатление, что работа летчика-испытателя - дело простое, отнюдь не героическое и совсем непонятно, почему в мирное время погибают летчики-испытатели.
759 На этот раз Анохин поведал о трагической гибели знаменитого еще со времен войны летчика-испытателя дважды Героя Советского Союза Амет-Хана Султана. Он погиб при аварии летающей лаборатории Ту-16. У самолета отказали закрылки. Посадочная скорость была катастрофической.
У самого Анохина на Ту-16 тоже было необычайное приключение. При испытаниях с имитацией невесомости требовалось проверить возможность запуска двигателя блока "Л" перед нашими очередными пусками по Венере. Блок "Л" не запустился, но загорелся.
Анохин приказал экипажу покинуть самолет: авария была неизбежной. Фонари на штатных местах почему-то не открывались. Люди бросились в хвост и прыгали из хвостовой точки. Анохин пытался спасти горящий самолет, но, убедившись, что это невозможно, ухитрился его отогнать "куда подальше" и тоже покинул. Его искали несколько суток. Сочли уже погибшим, если не от увечий, то от 30-градусного мороза. Но он не замерз, а отыскал в лесу избушку, в которой зимовал лесник, имевший большие запасы крепких напитков. В этой избушке Анохин провел несколько суток. Только отдохнув и отоспавшись, он распрощался со своим гостеприимным собутыльником, добрался до большой дороги и вернулся "с того света" к постоянному месту службы».
Борис Евсеевич Черток, в высшей степени уважаемый академик, явно ошибается. Анохин был способен на многое, но не на такое. Он любил выпить. Но знал - когда. Кому неизвестно, что для испытателя, тем более для столь опытного и претерпевшего Анохина, первое дело после аварии - немедленно сообщить о себе любой ценой. Об этом даже как-то неловко говорить...
Сам Анохин писал: "Вспоминая эпизод за эпизодом, хочется еще раз вернуться к рассказу о той самой аварии, когда я попал в огненную стихию и был вынужден ползти по фюзеляжу, а затем отворачиваться от удара стабилизатора.
Первое дело после аварии - найти телефон, связаться с аэродромом. Я позвонил на аэродром и узнал, что второй пилот благополучно добрался до земли с помощью парашюта. Вестей от инженера не было никаких.
Мурашки побежали по всему телу: может, инженер не слышал моей команды о немедленном покидании машины? Может, в момент, когда я подал команду, провода внутреннего переговорного устройства уже обгорели? Может, я, командир, покинул машину, оставив инженера на борту? Вот они, минуты страха за судьбу члена своего экипажа. Минуты невероятного позора за бесчестность. Ведь нельзя даже
760 чрезвычайными обстоятельствами оправдывать то, что не проверил выполнения собственной команды.
Я размышлял над всем этим, в каком-то оцепенении сидя у телефонного аппарата. В комнату вбежали колхозники:
- Ваш самолет горит в лесу. И парашют метрах в пятидесяти валяется.
Мне все стало ясно. Опустив голову, я отправился к машине. Неподалеку от ее останков валялось белое полотнище... Невольный вздох облегчения. Это всего лишь тормозной парашют самолета.
