Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
Доминанта и устойчива и подвижна. Угасая, она не исчезает, а погружается в глубину сознания. Наши понятия и представления — все индивидуальное психическое содержание, каким мы располагаем,—есть следы пережитых нами доминант. В подсознании они подспудно перестраиваются и складываются в новые комбинации, давай «неожиданный» всплеск. Так годами вынашиваются сложные замыслы и задачи, прежде чем созреет их решение, «всплывающее» в нужный час.
в
Через посредство доминант и своей деятельности мы вступаем в контакт с миром и людьми, ибо, говорит Ухтомский, «мы можем воспринимать лишь то и тех, к чему и к кому приготовлены наши доминанты, т. е, наше поведение». Нам кажется, мы принимаем решение и действуем иа основании того, как представляем положение вещей, а фактически мы н существующее положение вешей видим сквозь призму наших доминант, в прямой зависимости от того, как мы действуем. «Бесценные вещи и бесценные области реального бытия проходят мимо наших ушей и наших глаз,— замечает Ухтомский,— если не подготовлены уши, чтобы слышать, и не подготовлены глаза, чтобы видеть».
И науки, и искусства, н все отрасли человеческого опыта подвержены влиянию доминирующих тенденций, при помощи которых «подбираются впечатления, образы, убеждения». Мировоззрение, по Ухтомскому, «всегда стоит своего носителя, точно так же, как картина запечатлевает лишь то и так, что и как умел видеть художник». Соответственно и психологический анализ ученого или писателя должен быть «в конечном счете направлен на ту же задачу, что и физиологический: на овладение человеческим опытом, на овладение самим собой и поведением тех, с кем приходится жить»,
«Суровая истина о нашей природе,— писал Ухтомский,— что в ней ничто не проходит бесследно и что природа наша делае-м а, как выразился один древний мудрый человек. Из следов протекшего вырастают доминанты и побуждения настоящего для того, чтобы предопределить будущее. Если не овладеть вовремя зачатками своих доминант, они завладеют нами. Поэтому, если нужно выработать в человеке продуктивное поведение с определенной направленностью действий, это достигается ежеминутным, неусыпным культивированием требующихся доминант. Если у отдельного человека не хватает для этого сил, это достигается строго построенным бытом».
Какую же из доминант, организующих наше сознание, выделяет Ухтомский как важнейшую?
Он ее называет «доминанта на лицо другого». И суть ее в том, чтобы «уметь конкретно подойти к каждому отдельному человеку, уметь войти в его скорлупу, зажить его жизнью», рассмотреть в другом не просто нечто равноценное тебе, HO и ценить другого выше Собственных интересов, отвлекаясь от предвзятостей, предубеждений Н теорий...
Такое мироощущение н мироприятие воспитывается с детства. Урок его Ухтомский получил — повторим — у тети Анны Николаевны, ot|a ко всякому человеку действительно подходила как к самодовлеющему «лицу», любила всех, кто нуждался в ее заботе. Под ее воздей-СТвием он 4С детства привыкал относиться с недоверием к разным ''Ропокедникам человеколюбивых теорий на словах, говорящих о ка-к°м-то ч е л о в е к е вообще н не замечающих, что у них на кухне
9
ждет человеческого сочувствия собственная прислуга, а рядом за стеной мучается совсем конкретный человек с поруганным липом*.
Счастье, верил Ухтомский, не в бездействии, не в уюте, не в успехе, а в способности жить, переключаясь на другие липа. «Только там.— писал он,— где ставится доминанта на лицо другого как на самое дорогое для человека,— впервые преодолевается проклятие индивидуалистического отношения к жизни, индивидуалистического миропонимания, индивидуалистической науки. Ибо ведь только в меру того, насколько каждый из нас преодолевает самого себя и свой индивидуализм, самоупор на себя,— ему открывается лицо другого, сам человек впервые заслуживает, чтобы о нем заговорили как о лине».
Для христианского сознания мысль не новая, но развивалась она в момент, когда вокруг поспешно стирались живые лица и человек превращался в абстрактную единицу, общество — в сумму абстрактных фигур, лица не имеющих, а страна — в конструкцию из абстракций, где допустимы любые социальные эксперименты, ибо люди здесь уже не страдающие личности, а л!ишь материал для умственных построений. В утверждении Ухтомским необходимости личностного восприятия каждого очевидно противостояние официально внедряемой всесильной догме «борьбы с индивидуализмом» по принципу «единица — вздор, единица — ноль», мертворожденной догме, провозглашающей классовое, массовое сознание как фундаментальную социальную позицию, на которую опирается политика государства.
Ухтомский со своими теориями опередил время, не вписался в эпоху строительства социализма, в эпоху столкновений и противостояния всех и вся. В XX веке не нашлось места его целостному мировоззрению; основы учения о доминанте — с корнями в религиозной русской философии — никак не сочетались с утопическими догмами и абстрактной «идейностью».
Идеология насилия приносила отдельно взятого человека в жертву ложным «общественным» интересам. Ho гнет внешних условий в России никогда не пугал того, кто хотел слышать другого, такого же униженного и оскорбленного, кто находил в себе душевные силы идти навстречу страждущему. Понять другого — значит избежать одиночества. Путь тернистый — хорошо известный по классической русской литературе, в которой Ухтомский постоянно черпал подтверждения своим научным гипотезам.