Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
А тетя Анна до самой ее смерти в июне 1898 года оставалась для него ие только «единственным в мире родным человеком», HO и непререкаемым, незаменимым примером духовного устроения.
4
«Скорбная печальница», неутешная в заботах о чужой беде, Анна Николаевна и нежно любимого Алексеюшку с младенчества приучала к той же самоотреченной любви, равно обращенной к людям и к Богу.
Жития святых, древние благочестивые книг» были его первым чтением. Таинство молитвы, эстетика церковного песнопения изначально творили восприимчивую и чуткую душу. С детства воспитывал мальчика тихий, полузабытый мир верхневолжской старозаконной России, с ее нетронутой природой и упрямым, целостным складом человеческой натуры, впоследствии безошибочно узнаваемой Ухтомским всюду, будь то в Москве или в столичном Питере.
Личность слабая, пассивная растворилась бы в этой — и могучей, и убогой—стихии. Ухтомский же, по его признанию, повинуясь какой-то неясной «мелодии», рано зазвучавшей в душе, окреп и выстоял. Внутренняя сосредоточенность пробудила в нем самостоятельность мысли и дала направление всей дальнейшей жизни. Работа мысли обрела чрезвычайную интенсивность, когда из устойчивого домашнего быта он был брошен в казенную сутолоку кадетского корпуса и болезненный перелом воспринял как добавочный стимул к познанию — природного мира и самого себя.
«Мелодия», никогда не смолкавшая в нем, на сей раз — и не однажды в будущем! — подсказала выбор, и по окончании корпуса Ухтомский поступил на словесное отделение Московской духовной академии, где его прежде всего заинтересовала философия, знаменем которой в то время в России был Владимир Соловьев,— русская идеалистическая философия, неотделимая от религиозного сознания.
Обращение к философии, к науке и вместе с тем — к Богу для Ухтомского показательно. В Духовную академию он пришел «уже искушенный, уже вкусивший прелести мысли» и, обозначая свои цели, записывал в дневнике в 1897 году: «..,мое истинное место — монастырь, Ho я не могу себе представить, что придется жить без математики, без науки. Итак, мне надо создать собственную келью — с математикой, с свободой духа и миром. Я думаю, что тут-то и есть истинное место для меня». Он понимал свои цели широко, его интриговала — ни больше ни меньше — «анатомия человеческого духа до религии включительно»; выяснение «возможностей религиозного опыта» в плане психологическом он уже тогда считал первостепенной научной задачей.
Успешное обучение в Академии, глубокие познания в истории н философии, явная литературная одаренность сулили Ухтомскому богатые перспективы. Помня о своих «стратегических» целях, он тем He менее испытывал сомнения относительно «так называемого выбора карьеры». Его старший брат Александр, постриженный в монахи под именем Андрея, усиленно побуждал следовать собственному примеру либо избрать «духовно-учебную службу», и чтобы ответить на вопрос:
5
«Какая общественная функция тебе естественно предназначена?* — Ухтомскому потребовалось проявить волю.
Полагая, что он «в отношении общественной жизни — лишь созерцатель», Ухтомский трезво перепроверял себя. «Мое поступление на духовно-учебную службу было бы понятно мне тогда,— записывал он в дневнике,— если бы я имел что-либо внести туда новое и лучшее, если бы я заменил собою там человека, не способного сделать то, что могу и имею сделать я. Ho ничего такого, чего луч и?е меня могут сделать мои товарищи по высшей школе,— в учебной и воспитательной практике духовной школы не существует. Поэтому мое поступление туда будет по меньшей мере неосмысленным действием». И добавлял: «У меня есть причины не идти в монахи, и очень веские,,. Я не считаю себя в силах — идти в священники; да к этому я никогда не чувствовал никакой склонности...»
И все-таки после смерти Анны Николаевны, опечаленный горем, Ухтомский подался в Иосифо-Волоколамский монастырь и провел за святыми стенами полгода, воочию наблюдая тамошнюю среду и окончательно убеждаясь, что монашеский постриг — никак не его предназначение. «Дух веками создававшегося монастырского безделия подавляет меня,— записывал он в дневнике.— Чувствую себя вышибленным из моей милой научной колеи. Затхлая, пропитанная вековой пылью, идущая вот уже который век нз кельи в келью атмосфера прозябания, растительной жизни на лоне серой русской природы и серого русского армяка, атмосфера, которой дышали поколение за поколением, одурманивает, оглушает, душит: трудно становится слово сказать».
При этом он вовсе не утратил надежды «оправдать молитву из начал науки», искать правду и свет на единственно пригодном для него пути — в «келье с математикой» и, вызвав бурное негодование брата, отправился в Петербург поступать в Университет на естественное отделение физико-математического факультета.
Однако лицам с духовным образованием сфера наук естественных была официально заказана, поэтому Ухтомский в 1899 году поступает сперва на восточный факультет по еврейско-а рабскому разряду — с тем чтобы год спустя перевестись на естественное отделение.
