Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
И вот еще что приоткрылось мне и что также способно было меня устрашить. Вот сколько потухавших и ослабевавших душ осветило и укрепило простое слово в духе Христовом, произнесенное самыми заурядными деятелями из моих академических товарищей; и это только оттого, что слово было в духе Христовом. Ая вот, со всеми надеждами, которые на меня возлагались, делаю что-то далекое и подчас недоуменное для студентов и сам все более и более сомневаюсь в полезности той машины, в деятельности которой участвую. И при надеждах, которые на меня возлагали, я остаюсь, можно сказать, бесплодным. Мне вспомнились слова: «Аз есмь лоза истинная и Отец мой делатель есть. Всяку розгу о мне не творящую плода измет ю; и всяку творящую плод, отребит ю, да множащий плод принесет... Аз есмь лоза, вы же рождие. И иже будет во мне, и аз в нем, той сотворит плод многе: яко без мене не можете творити ничесоже. Аще кто во мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет...» (Иоанна, гл. 15).
И вот когда после тупой зимней сутолоки я встретился со старыми друзьями и посмотрел на пройденные и на лежащие пути спокойными, непредвзятыми, «объективными» глазами, мне бросилось в глаза мое духовное неплодие, и оно устрашило меня, как симптом того, что ветвь моя стала засыхать; засыхать же она могла лишь оттого, если она отделилась от древнего источника — «лозы Христовой».
А если она отделилась, то в этом виновата, конечно,
40
не обстановка, не внешний шум и говор, (...) а нечто во мне самом, в самой интимной личности моей. И это в интимной личности есть с а м о с т ь.
Что же может оградить от этой самости?
Пока сейчас вижу только одну силу — молитву.
Я вот о молитве-то и читал и вчитывался здесь у Григория Синаита, Симеона и Максима, Ho, знаете, я открыл, что их читать можно тоже только на молитве же: иначе большая часть содержания, самого жизненного и теплого содержания, ускользает из внимания или укладывается в уме не так. Тут, для понимания этих великих психологов, нужна не абстрактная мысль, а что-то внутри,— теплое сердце. Сердце же теплеет только во время молитвы и от молитвы. (...)
Я знаю, что Вам знакомо состояние молитвы; и так часто вспоминал Ваши рассказы о том, что с Вами бывало в обществе, среди людей, когда Ваше сознание уходило. По отцам, молитва тоже не связана, конечно, ни с каким местом и обстановкой. У совершенного она всегда и везде. Совершенная молитва, по отцам, это как бы внутренняя мысль в сердце. (...) Ho эта высшая, внутренняя молитва есть идеал; идеал было бы пагубно брать за обыденное правило; и оттого-то в нашей обыденной жизни необходима постоянная и неослабная дисциплина молитвы. По мысли отцов, молитва есть наука, трудная наука. Без дисциплины в ней легко поскользнуться и упасть,— легче, чем где-нибудь, ибо чем выше вещь, тем легче упасть с нее. Нет ничего пагубнее той распространенной в публике мысли, что молиться надо лишь когда хочется — когда придет «стих» или «вдохновение к молитве». Все ленивые люди склонны говорить о вдохновении и о том, что они «ожидают вдохновения». Молитва есть прежде всего труд. (...)
Вот, впрочем, еще идея, которую хочу записать для памятна propos 19 ко всему предыдущему,— идея, которая ходила передо мною давно уже, но которую опять-Таки я освоил в это последнее время *. Одно из тонких заблуждений, которым живет современный человек, заключается в фантоме, что истина, правда, нам доступная, есть искомый продукт (плод) нашего абстрактного ума, и если еще истиной в ее полноте мы пока и не
* Впрочем, еще в дневнике моем я писал Вам нечто близкое, хоть и не совсем то.
41
обладаем, то все же история идет к тому, что именно ум овладеет истиною. Такая вера а ум называется «рационализмом», и — можно сказать — вся т. наз, точная наука открыто или явно живет этою ничем не доказанною и не оправданною верою. He нужно никакой переделки всего прочего человека, не нужно чувства, не нужно нравственной переделки для восприятия истины. Ум воспринимает ее, открыв ее; н она переделает остального человека.
Правда же, как я убеждаюсь более и более, в том, что именно для открывания и для восприятия истины (самого ощущения и чувства истины) требуется уже перевоспитание, коренная переработка и, в известном смысле, переворот в личности человеческой. Человек всегда, а в восприятии истины в особенности, движется и должен двигаться лишь целиком: всей своей природой — и умом, и чувством, и волей. У отцов, которых я теперь читал, великолепно освещена эта идея.
Ну, простите пока. Я до сих пор еще не был у матери и сейчас иду.
Всего хорошего. Преданный А. Ухтомский. 25. VIII. 911.
11 авг. 1912. Рыбинск.
Родная моя Варвара Александровна, спасибо за посылку, за письма. Когда я ехал сюда, то в дороге еще назревало во мне что-то под влиянием наших последних бесед, что надо было написать Вам, и, подъезжая к дому, я чувствовал, что буду сейчас Вам писать. Что это было? Я теперь не знаю, что именно я хотел сказать,— не помню; но главное было просто в том, чтобы дружески, братски, потеплее, крепко пожать Вашу крепкую, сухую и мужественную такую руку. И представьте себе, что затормозило тогдашнее мое писание! Это Ваше письмо! Оно, очевидно, пришло в Рыбинск одновременно CO мною, в том же поезде; и его принесли почти сразу после моего приезда домой,
