Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
Свидетельство для выезда в Петроград нужно потому, что в ближайшее время жить в Рыбинске, как кажется, опаснее, чем в Петрограде. События пойдут, пожалуй, более бурно именно здесь, на Волге. Да и, кроме того, в Петрограде я — часть некоторого общественного целого — университетской корпорации, здесь же я «домовладелец» — единица из «имущаго класса» и только.
Что касается университетской работы, то, думаю, ее не будет в этом году. Тем не менее надо быть при Уни-
430
верситете, как при определенном твердом якоре, в особенности в это кипящее, бурное время, когда почва совершенно потрясается под ногами.
Мне кажется, вчерашнее мое письмо, да и сегодняшнее, удивят Вас необычностью тона и настроения,— Вы человек чуткий и, наверное, уловите духовную неустойчивость, болезненность за моею речью. На самом деле, душа изболелась, мучается от того, что происходит. Страшные времена, страшные дела, страшные люди пришли в историю. Ими казнит и учит нас Бог, будя нравственный сон «буржуазной самоудовлетворенности» и упорного искания самоуспокоения, в которых так сильно виновата вся европейская культура и мы, ее внуки...
Ведь если приглядеться, едва ли не самым интимным и самым постоянным стимулом деятельности типического сына европейской культуры является именно: «само-удовлетвориться», «привести вещи в согласие с собою», «прийти к согласию в самом себе» и т. д.; и в научной теории, и в обыденной обстановке жизни, в философии ее, типический европейский человек — искатель спокойного комфорта — прежде всего. He устремление выше себя,— к истине, которая тебя превышает,— но возврат к себе самому и к своему удовлетворению своим пониманием истины,— вот типический наш грех, мертвящий нас и не пускающий нас выше себя! Начавшись, надо думать, с Возрождения, грех этот продолжается и растет до наших дней, и ныне докатился до социалистических стремлений построить и устои общественности так, чтобы «обеспечить всем равный комфорт». Ни до чего лучшего, чем «равный комфорт», додуматься европеец все-таки не смог!
Как мелко плавают эти гордые корабли, любующие*-ся сами на себя и полагающие, что они переросли все, прежде них бывшее! Забыли, что не истину надо «пригонять» к себе и своим комфортабельным домогаииям, но себя переделывать с начала до конца сообразно истине и ради истины, которая существует и независимо от нас, и ранее нас, и бесконечно выше нас и всех наших искательств!
Простите, родной. Жду ответа на имя Миши: Инва-ллдная, 32. Михаилу Александровичу Касенкову.
28. VllL 1918.
43)
24. VI. 1936.
Дорогой Николай Яковлевич!
(...) Очень жалею, что не приходится повидаться с Вами. Как-то видел Вас издали иа улице, хотел было произвести под первым впечатлением соответствующий рефлекс вроде восклицания и махания руками, но тотчас ввел в дело торможение, которое хорошо каупражня-лось в последнее время. Помнится, Купер рассказывал, что у могикан считалось неприличным выражать какое-либо волнение и эмоциональную подвижку не .только руками, но и малейшими движениями в лице. Каменное спокойствие,— вот культура! Так и я вот уподобился могикану и не обнаружил на улице своего знакомства со встречным кавалером! А время все утекает; Надежда Ивановна у меня совсем обветшала; по ней замечаю, что и наблюдатель, т. е, я, должен тоже поветшать.
Читали ли мою статью об И. П. Павлове в «Природе»? 11 Был бы очень благодарен Вам, если бы написали свои мысли и впечатления по поводу этой статьи! Там высказалось у меня кое-что очень давнее и очень нутряное, с чем я когда-то поступал и в Университет. Одним словом, это тот порядок мыслей, который владеет мною приблизительно с тех пор, как мы с Вами встретились в Физиологической лаборатории Университета. А встретились мы, или — лучше сказать — встретил я Вас а первый раз так. Приблизительно за год до того, как я окончательно вступил на работу у А. А. Кулябко, я зашел в Физиологическую аудиторию просто потому, что был досуг, решение быть физиологом было у меня с момента подачи прошения в Университет о приеме, и, вместо того чтобы сидеть в коридоре с книжкой, я поднялся наверх и вошел в открытую дверь аудитории. Парт и уступов для них в то время не было. Из раскрывшихся дверей служитель вынес небольшой черный стол, на котором были наставлены разные приборы, катушки, закрепленные держалками к краям; а затем вышли Вы, чтобы проверить установку перед началом лекции. Вы проработали и пропробовали установку к лекционному опыту в течение минут пяти, а затем стали все гуще сходиться регулярные слушатели, и кто-то сказал, что сейчас выйдет профессор. Я предпочел удалиться с моею книгою вниз!.. Таково было наше с Вами первое знакомство зимою 1901 года. На следующий год я вошел уже в лабораторию в качестве практиканта-физиолога, и
432
здесь первое личное соприкосновение с Вами было в том, что Вы помогли мне получить реакцию Молиша на белок. Это было у раковины первого от вивисекционной комнаты стола для химических занятий. (...) Вот, много, много отпечатков прежнего с необыкновенной яркостью проходят перед глазами, как случившееся вчера! Одно за другим воспоминания детства чуть не с двухлетнего возраста; потом юность, жизнь с тетей, в Корпусе... Удивительно цепка память, и удивительно прочно удерживает пережитое,— точно в самом деле шрамы, зарубцевавшиеся лишь отчасти.
