Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
Когда же перестают говорить Мы, это значит, что прежняя общая жизнь прекратилась, и выделившийся
400
г
из Мы человек рассматривается уже не как законченное объективное: ибо там, где Мы никогда не закончено, всегда для нас движется, исполнено надежды и будущего, всегда мы готовы взять на себя ответственность за это наше волнующееся, субъективное, уповающее на будущее!
1 Когда человек для нас закончился и объек-
тивировался, ответственность за него снята, и он сам и его дальнейшее поведение рассматривается лишь со стороны, как «данное», «объективное», предоставленное самому себе.
Когда любят, то более всего стремятся к тому, чтобы быть и жить вместе, т. е. говорить о себе и любимом Мы. И о Природе в целом, пока мы чувствуем себя ее участниками и родными, мы чувствуем и говорим Мы, т. е. «мы с Природою». И тогда мы в самом деле ее участники, ответственные за нее! E-Io с момента, когда мы стали простыми наблюдателями ее, как «данной» и «объективной» для нас цепи явлений, некоего «объективного» modus operandi,— мы представляем ей быть чем она хочет, самой по себе, с ее собственной ответственностью за себя, в которой мы не участвуем и не хотим участвовать.
Однако, насколько мы ее еще любим, мы ее участники и ответственны за нее, чтобы она была прекрасною, доброю и красивою. И тогда мы в ней «боремся с Богом за Бога», ревниво требуем: «Открой мне лиио твое!»
Мучительнее всего потерять того, кого любишь, т, е. утратить возможность говорить о нем и о себе Мы,— не приобщать его более к своей жизни, не приобщать себя к нему и его жизни. Ничего нет смертельнее разлучения с любимым. Начать смотреть на него как на законченное и «объективное» для тебя, безучастное, более необщительное для тебя,— это смерть из смертей. (...) Нет уже стремления вновь понять, вновь приобщить к себе его жизнь. Отныне что-то кончено для тебя в нем и для него в тебе!
Когда уходит дорогой покойник, этого обрыва нет. Мы с ним, его физической смертью не нарушается для нас субъективное соединение с ним.
Обрыв отношений с живым, прекращение Мы между тобою и им — нечто более страшное, чем смерть. Это конец ответственности друг за друга, конец любви, Конец всего, всякого общего дела. Ты его и он тебя «предали внешнему», «предали сатане».
401
Величайший разрыв, происшедший в человеческом духе, случился тогда, когда однажды человек противоположил себя принципиально «среде», «объекту», «природе». Тут он порвал любовную связь с нею, общую жизнь с нею, любовную ответственность за нее. И он дошел до провозглашения, будто его призвание в «борьбе с природою». Во имя чего? Если во имя добра в ней, то это хорошо, ибо это — стремление добиться добра в ней, чтобы хотя некогда стать с нею Мы. Ho ужас в том, что говорят о принципиальном противоположении человека и природы, когда заранее признается, что нет у них ничего общего, и тем более общего Добра! Тогда борьба человека становится лишь во имя свое, человеческое, во имя удобства, счастия, комфорта. И тогда для самого человека наступает то роковое, бесконечное оскудение духа, когда он умирает от оссякновения любви посреди своего Вавилона! Воистину «умер от голода посреди пищи и от жажды — посреди реки»!
Отвергнув от сердца природу, принципиально перестав думать о ней и с нею Мы, человек и сам умер последнею смертью. Предать Природу сатане, уступить ее внешнему, как это делали восточные мистики, Платон и манихеи '2, значит предрешить и свое оскудение.
Понятна необычная тягота и бедственность церковного отлучения: «не ответственны более за него, более не мыс ним»! Он стал внешним для нас.
Вот, понятна теперь и моя трагедия 1922—1923 года. Более всего для меня было убийственно нарушить возникшее Мы с И. И. К- ї3 Ho, беря на себя добиваться закрепления этого Мы обыкновенным путем, я рисковал оборвать прежнее Мы с сотаинниками в церкви. Нужно было добиться одного общего Мы для И. И. К., для всех моих сотаинников во Христе. Ибо иначе я потерял бы и все то, чем мог быть Мы для И. И. К- Все, что я мог дать другу, истекало из моего христианского труда. Красота и правда тут могли быть только в достижении общего Мы во Христовой Красоте.
А тут может дать это последнее благо только Всемогий!
Да даст же Он по слову своему святому: «Вся елико просите во имя мое, даст вам, да имате радость мою исполнену в себе».
20/31 ноября 1923 г. Ночь.
402
Что этим несчастным людям остается еще, кроме упорного настаивания на своем, когда пролито уже столько крови! He признаться же, что все это было одно сплошное преступление, слишком тяжелое, чтобы кто-нибудь мог его понести! Остается лишь или погибнуть с жерновом в пучине морской, или настаивать на своем без оборачивания вспять, во что бы то ни стало,— вперед н вперед по страшному пути, кончить который может лишь Альфа и Омега, Начало и Конец, Начало Путей Божиих!
Как ужасно продолжать необходимость носить свое открытое лицо, когда на нем так много преступления и срама!
Приходится долее и долее нести «высоко поднятое чело», когда совесть подсказывает тебе, что оно преступно, и оскудело, и пусто,— делать мину, что будто ничего не бывало! Куда скрыть свое лицо? Где искать ему темного пристанища?
