Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
S. Ш. 07.
347
Я всегда с любовью относился к человеческим верованиям; в них под большей или меньшей исторически наросшей скорлупой всегда можно различить свежее чувство к тому, что человеку дорого, чего требует его дух. Нет более интересной задачи, нет более интересного материала для понимания интимной сущности человеческого духа,— как человеческие верования. И при этом ясно, что подходить к этим верованиям надо не по книгам, не по научным сочинениям об этих верованиях, а там, где верования сохраняются и живут в их, так сказать, естественном состоянии, т, е, у самих верующих. В наших научных сочинениях (за исключением The Varieties Джемса) по отношению к верованиям еще нет плодотворного метода, и там, в этих «объективно-научных» изложениях, мы имеем пред собою, так сказать, денатурированные верования.
Если вы хотите узнать человека как идеалиста, то подойдите к нему со стороны его верований, со стороны его естественных верований.
25.lll.07.
Величайшее счастие для современного человека, величайшее здоровье его души,— в том, чтобы сохранить в себе научный идеализм, всецелую принадлежность ясной и светлой научной истине в своей душе, т. е. не к натуралистическому «завалу фактами», а именно к научной ясности и свободе духа.
25.Ш.07.
1909
Отщепление от народа, крайняя чуждость народу со стороны правящей знати началась давно; давно эта знать пошла свою колею прочь от народной души. Эти Смольные монастыри с храмами Весты 23 и служениями ей; эти льстивые поэты Державины, охотившиеся в свое время на пугачевскую «сволочь» и потом распускавшие льстивые слюни на придворных попираниях народных чаяний:
Здесь, с невинностью питая Хлад бесстрастия а крови,
Забавляются, не зная Сладостных зараз любви...
348
Эти гвардейские лоботрясы, «гвардейская тля», с глупыми нарядами и «чувством чести»; эти подражатели Версалю — представители древних русских родов; эти цари немецкого происхождения, немецких чувств и идеалов; эти фижмы ІА, роброны 25 и «греческие» хитоны 2б, столь изящные, божественно деликатные на балах, когда мнили себя в Версале, и столь кухарочно-грубые, когда соприкасались с русским народом. Наконец, эти «преданные» правительственные и звездоносные попы, любящие (...) предвозлежания. Далеко, далеко от всего этого скрывалась душа русского народа с его чаяниями, верою, чувствами, вкусами и его будущим. И когда несчастный русский царь, как Павел I, вдруг начинал ощущать, как далек он от народа, которым «правит», его индивидуальных сил было уже слишком мало, чтобы продраться на свет Божий к народу, сквозь эту толпу льстецов, глупцов и негодяев... Тут, на народные копейки процветал и «фернейский» великолепный скепсис, н неплодящий аристократический мистицизм, и эпикурейство, и великосветское подвижничество с молитвенниками в руках и столоверчением... Тут было много, много вещей, содержавшихся на счет армяка, без спроса от него. И ясно одно: все это с начала до конца было глубоко ненужно для армяка, для его интересов и верований, для его будущего. Менялось много мод, было много разных миросозерцаний и мундирных покроев, было время менуэта и вольтерьянства, наступало другое, новое время — вальса и мистицизма; были шлафроки, букли и брильянты; потом наступили мундиры и лосины, лосины, лосины... Много было разных спасительных принятостей. И все это было, прежде всего, совершенно ни на что не нужно для русского народа, для его души и будущего. Роковая беда всего этого была в том, что все это было совершенно ненужно для народа...
«Бары» ошиблись, взяли неправильный курс, и их песня была спета. Из народа пошел попович. В кресла правящих париков и лосии протискивался «бледный и скромный» Сперанский28... После него был Победоносцев 29... Это уже лучше! Это уже от народа! Это уже ближе к нему! Хитрый попович сумел внести свою деятельную струю в те блестящие н мертвенные залы, не особенно дразня гусей и куриц, которые там заседали. Ho уже в лице Победоносцева попович показал, что ему тоже не снести на своих плечах всей печали, всех нужд
349
народных, В свое время должен прийти сам народ.
А пока у нас так и повелось даже до сего дня. Живет «благородное семейство», живет, рядится, хлопочет получить «образование» и «воспитанность», как бы в музыке, в свете не отстать; хлопот и стеснений множество. И все это ни к чему, потому что все это ни на ЧТО He нужно для народа, для его души и для его будущего,
6. II. 09.
Откуда, в самом деле, этот замечательный факт, что в великой русской литературе нет «положительных типов»? Когда-то упрекали в этом Гончарова представители молодого лагеря. «Скажу прежде всего,— отвечал Гончаров,— что после Гоголя мы в искусстве не сошли с пути отрицания, между прочим, и потому, что художнику легче даются отрицательные образы. Сам Гоголь пробовал во 2-й части «Мертвых душ» написать положительный образ и потерпел неудачу, А другие и подавно: в последнее время ни у кого не вышло в этом роде ничего художественного». Отчего вообще у русских нет такого действительно положительного типа, который мог бы отлиться в художественно правдивые формулы? Ведь и у народа нашего это скорее тени людские, чем цельные художественные образы.
