Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Философия -> Ухтомский А.А. -> "Интуиция совести" -> 112

Интуиция совести - Ухтомский А.А.

Ухтомский А.А. Интуиция совести — Петербургский писатель, 1996. — 528 c.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка): intuiciyasovesti1996.pdf
Предыдущая << 1 .. 106 107 108 109 110 111 < 112 > 113 114 115 116 117 118 .. 204 >> Следующая


Более горячие и более горячо чувствующие жизнь говорят, что тождество субъект-объекта — ЭТО ЛИШЬ предел стремлений! Это правда, что для человека нет ничего дороже, чем согласие его внутренних желаний и окружающего внешнего мира; и счастлив человек лишь там, где он со своими желаниями и мир со своей фактической настоятельностью — одно; «когда то, что мне по душе,— со мною» и «когда то, что предо мною, вместе с тем и мне по душе». И поэт, и ученый, и техник, и политик, и пророк, и подвижник приходят к своей радости лишь там, где им удается так неразрывно согласить свое внутреннее с действительностью, что уже и нельзя будет сказать: он ли подчинился действительности, или действительность подчинилась ему. В счастливый час действительного творчества поэт, ученый и пророк — одно неразрывное бытие с тем миром, который они учуяли! Ho это не одно и то же — учуять красоту и правду и действительно в ы-явить их,— между тем и другим такая же разница, как между желанием и осуществлением! Ну, а если так, то соединение и согласие между субъектом и объектом есть далеко не тотчас данное, а далекий «желаний край».

...Когда-то Гёте задался мыслью переложить для просвещенной европейской публики книгу Иова 28. Он начал это в юности, а кончил в глубокой старости. Получился всем известный «Фауст», тот самый, которым восторгаются наши интеллигенты, большей частью и не подозревая, что это переложенная для них книга Иова,

Я не слишком большой поклонник переложений. Древнее человеческое творчество прекрасно, в особенности в своем нетронутом оригинале. Надо только постараться его понять!..

15 августа 1928.

...Я вот часто задумываюсь над тем, как могла возникнуть у людей эта довольно странная профессия — писательство. He странно ли, в самом деле, что вместо прямых и практически-понятных дел человек специализировался на том, чтобы писать, писать целыми часами без определенных целей,— писать вот так же, как трава растет, птица летает, а солнце светит. Пишет,

286
цтобы писать! И, видимо, для него это настоящая физиологическая потребность, ибо он прямо болен перед тем, как сесть за свое писание, а написав, проясняется и как бы выздоравливает! В чем дело? Я давно думаю, что писательство возникло в человечестве «с горя», за неудовлетворенной потребностью иметь перед собою собеседника и друга! He находя этого сокровища с собою, человек и придумал писать какому-то мысленному, далекому собеседнику и другу, неизвестному, алгебраическому иксу, на авось, что там, где-то вдали, найдутся души, которые зарезонируют на твои запросы, мысли и выводы! В самом деле: кому писал, скажем,

Ж--Ж- Руссо свою «Исповедь»? Или Паскаль свои «Мысли о религии»? Или Платон — свои «Диалоги»? Какому-то безличному, далекому, неизвестному адресату,— очевидно, за ненахождением около себя личноблизкого, известного до конца Собеседника, который все бы выслушал и помог бы разобраться в тревогах и недугах. Особенно характерны в этом отношении, пожалуй, платоновские «Диалоги», где автор все время с кем-то спорит и, с помощью мысленного Собеседника, переворачивает и освещает с различных сторон свою тему. Совершенно явно, дело идет о мысленном собеседовании, на этот раз уже несколько определенном: это спорщик, оспариватель высказанного тезиса. Тут у «писательства» а первый раз во всемирной литературе мелькает мысль, что каждому положению может быть противопоставлена совершенно иная, даже противоположная точка зрения. И это начало диалектики, т. е. мысленного собеседования с учетом, по возможности, всех логических возражений. И, можно сказать, это и было началом науки. Так из «писательства» в свое аремя возникла наука! Из полубезотчетного записывания мыслей их планомерное изложение с учетом их последовательности и закономерности.

Древний египтянин и вавилонянин начали неуверенное записывание своих неуверенных мыслей своими странными знаками, на глиняной поверхности для неизвестного адресата. Его корреспонденции мы и теперь можем рассматривать, например, в Ленинградском Эрмитаже. Грек из сопоставления таких корреспонденций попробовал сделать планомерный спор, диалектическую науку. Из горя и неудовлетворенности от ненахождения Живого собеседника возникло и писательство, и наука!

287
Наука, как ее стали потом понимать профессионалы (что может быть скучнее профессионалов?), это уже не только учет возможных противоречий, как было в платоновских «Диалогах», но попытка выявить, что,— после всех возражений,— может быть признано за однознач-но-определенную истину. Однозначно-определенная истина — это то, что мыслится без противоречий. Сравнительно легко было признать без противоречий, что существуют собаки, кошки, львы, сосны, пальмы и проч. Возникла аристотелевская «естественная наука», соответствующая нашим «систематикам» в ботанике и зоологии. Ho уже бесконечно труднее было сговориться о силах и законах,- владеющих событиями. Возникли попытки построить «геометрию без противоречий», «физику без противоречий», наконец, «метафизику без противоречий». Схоласты стали рисовать себе науку как совершенно безличную, однозначную, категорическую в своих утверждениях, чудесную и исключительную систему мыслей, которая настолько сверхчело-вечна, что уже и не нуждается более в собеседнике и не заинтересована в том, слушает ли ее кто-нибудь! Это пришел пресловутый рационализм! Рационализм обожествил науку, сделал из нее фантом сверхчеловеческого знания. Профессиональная толпа профессоров, доцентов, академиков, адъюнктов и т. п. «жрецов науки» и посейчас живет этим фантомом, и тем более, чем более они «учены» и потеряли способность самостоятельно мыслить! Засушенные старые понятия они предпочитают живой, подвижной мысли именно потому, что там, где вместо живой и подвижной мысли взяты раз навсегда засушенные препараты мыслей, их легче расположить раз навсегда в определенные ящички. Вместо живого поля — гербарий! Оно спокойней и привычней для рационалиста и рационализма! «De I’homme a la Science» 29 — характерно озаглавил свою книгу по теории естествознания один из правоверных представителей современного рационализма Ле Дантек.м «La Science» — это, видите ли, уже не «I’homme»,— это что-то неприкосновенное для человека! а1 Для этих самодовольных людей, которыми переполнены наши кафедры, было чрезвычайным скандалом, когда оказалось, что систем геометрии без противоречия может быть многое множество, кроме общепринятой эвклидовой; и систем физики может быть множество, кроме ньютоновской. А это значило, что
Предыдущая << 1 .. 106 107 108 109 110 111 < 112 > 113 114 115 116 117 118 .. 204 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed