Прогрессивные мыслители Латинской Америки - Бургете А.Р.
Скачать (прямая ссылка):
Никакое благородное стремление не связывает одних с другими; они не обладают ни защитной силой против притеснений со стороны властей, ни интеллектуальной и духовной силой для самостоятельной жизни — таков в общем самый значительный факт, который наблюдатель устанавливает, хотя, как мне кажется, он нигде не про является столь обремененным дурными последствиями, как в Эскаде. Здесь жители муниципального округа, главным образом горожане, производят впечатление пу тешественников, которые собираются вечером в одном и том же ранчо, но, как только рассветет, каждый отправится своей дорогой, почти не рассчитывая встретиться вновь. Таким образом, из того обстоятельства, что люди живут врозь, чувствуют и думают врозь, вытекает безразличие, с которым каждый смотрит па то, что лично его не касается, и, пока не придет его день, бесстрастно созерцает чужие страдания, не сознавая, что, как сказал поэт,
Страданий груз — удел всеобщий, Его влачит весь род людской,— Но то, что взял один на плечи, Не понесет уже другой.
Этим дело не ограничивается. Безучастность, которую я только что отметил, проявляется не только в из-
160
вестном отсутствии искренней любви и милосердия в чисто человеческих отношениях, но также в отсутствии патриотизма в национальных отношениях, в отсутствии политического сознания и личного достоинства в местных делах. Против этого духовного недуга, которым страдает народ Эскады, наш клуб намеревается применить лекарство, которое если и не абсолютно эффективно, то во всяком случае представляет собой паллиатив.
И важно предупредить: Народный клуб Эскады не использует в качестве руководящего принципа ни одно из модных словечек и меньше всего пресловутую триаду: свобода, равенство и братство — три слова, удивляющие тем, что они объединены, ибо означают они три взаимно исключающих, противоречивых понятия, в особенности два первых. И чтобы меня не обвинили в склонности к парадоксам, я позволю себе попытаться доказать это; такая задача тем более интересна, что среди нас наверняка нет ни одного, кто принадлежал бы к этой революционной троице, и поэтому для нас весьма важно зпать, достаточно ли нам лишь одного из данных условий, либо мы нуждаемся во всех них, а также возможно ли достижение всего этого.
Но прежде всего надо подчеркнуть, что свобода и равенство противоречивы и взаимно исключают друг друга; это не вызывает сомнения. Свобода — это право, которое имеет тенденцию на деле стать принципом жизни, условием прогресса и развития; равенство между тем не является ни фактом, ни правом, ни принципом, ни условием; оно всего-навсего постулат разума или, скорее, чувство. Свобода — это нечто, о чем человек может сказать: я еемь!.. равенство — нечто такое, о чем он только говорит: если бы оно было возможно!.. Свобода, предоставленная самой себе, своей собственной деятельности, вызывает, конечно, неравенство, точно так же как равенство, взятое в качестве практического принципа, естественно влечет за собой порабощение. Свобода — это то состояние, при котором человек может употребить как свои собственные силы, так и силы окружающей природы и в пределах возможного достигнуть цели, которую он сам избирает. Итак, где
161
для индивида возникает помеха в применении своих сил и в отношении действий, которые не противоречат свободе других или общественным потребностям, там он подвергается опеке, там не существует свободы ни гражданской, ни политической, ни какой-либо другой. Равенство — такое состояние общественной жизни, при котором индивиду не предоставляется каких-либо особых благ, как не предоставляется ему также особого положения. Всеобщая равная зависимость или всеобщее равное подчинение... Осуществление свободы отвечает самому благородному импульсу сердца и сознания человека; осуществление равенства может удовлетворить лишь самое низкое из чувств — зависть. То обстоятельство, что эти два понятия не согласуются, что они являются взаимно исключающими и противоречащими друг другу, особенно хорошо доказывает Французская революция, которая началась во имя свободы, но выродилась в фанатизм равенства и дошла в руках деспота до абсурда. Французский народ уподобился тогда городу, оказавшемуся затопленным, причем осталась стоять лишь одна огромная башня посреди необъятного озера — фигура Наполеона! Так осуществился в лучшем виде идеал Ми-рабо — la monarchie sur la surface egale [монархия на основе всеобщего равенства]. Индивиды или народы, которые забывают о свободе из стремления к равенству, подобны собаке из басни, которая выпускает из зубов кусок мяса, увидав свое отражение в реке.
Этих слов достаточно, сеньоры, чтобы дать вам понять, каков мой образ мыслей на этот счет. Что же касается братства, то скажу вам откровенно: я считаю его скорее религиозным понятием, чем политическим. В тех пределах, в каких оно может быть осуществлено, братство не является жертвой со стороны какого-либо лица, выражающейся в том, что в ответ на одну пощечину подставляют другую щеку; это просто союз всех, кто придерживается одной идеи — идеи родины, кто одержим одним чувством — чувством справедливости. И осуществленное на таких началах братство становится плодотворным, ибо приводит к завоеванию свободы, отбрасывая в сторону сумасбродные мечты о несбыточном равенстве.
