Прогрессивные мыслители Латинской Америки - Бургете А.Р.
Скачать (прямая ссылка):
* В университете я одновременно изучал две специальности, которые дали мне возможность овладеть естественнонаучными и
347
§ L Лицемерие философов
Историческая перспектива.— Схоластическое наследство и принцип авторитета.— Социальный догматизм.— Лицемерие философов.— Теория двух истин.— Две философии внутри философии.
Привычка оценивать время по шкале, связанной с индивидуальной человеческой жизнью, заставляет нас склоняться к тому, чтобы рассматривать небольшие колебания, происходящие внутри каждого исторического цикла, как великие изменения; увлеченные подробностями пути, который мы проходим в данный момент, мы часто теряем способность видеть основные ритмы, характеризующие новые направления в развитии человечества.
Из-за этой частой потери исторической перспективы многие люди, глядя на краткую панораму своего века, склонны видеть новые философские направления в мелких стычках полемистов, в которых успех одних над другими определяет моды *, и не удивительно, что современники считают гениальными философами простых со-
медико-биологическими науками. Я самостоятельно изучил социальные науки и не был безразличен к словесности. Потом я специализировался в области невропатологии и исихопатолоіии и преподавал эти предметы на медицинском факультете (1900— 1905), затем перешел на кафедру психологии при факультете философии и словесности (1904—1911), где начал преподавать этику, логику, эстетику, которые я всегда считал «психологическими науками». G 1911 г. я пытался постичь историю философии, но только сейчас, в 1918 г., я осмеливаюсь высказаться по философским проблемам...
* Если оставить в стороне их возможные заслуги в других областях науки и литературы, то мне представляется очень показательной метафизическая неспособность этих полемистов, получивших в последней половине века предпочтение малокультурной публики: инфантильный материализм Бюхнера, мистические хитросплетения Бутру, биологическая чепуха Вейсмана, банальные проповеди Эйкена, виталистический эволюционизм Бергсона, монизм Геккеля, антифилософская направленность взглядов Джемса, не говоря уже о псевдофилософской болтовне ученых или литературных критиков. Какую философскую проблему они поставили, обновили или решили? Какую оригинальную систему они создали? Ловкие софисты, они удовлетворяли желания своих верующих, узревших в их писаниях слово, вдохновляющее их в вере, которой они уже придерживались, или признак осуждения верований, которых они боялись.
348
фистов, подогревающих какую-либо страсть своих слушателей, не подозревая, что полвека спустя упоминание о них заставит улыбнуться историков философии.
Эта неточная оценка явлений есть результат частого забвения того факта, что метафизика — единственный вид философии, который не может стать наукой и который является strictu sensu [в строгом смысле] всей философией; такая оценка обязана глубокому забвению того, что истинная цель философии состоит в формулировании правильных гипотез относительно проблем, находящихся за пределами опыта. Философ — это тот, кто ставит новые метафизические проблемы или по-новому пытается ставить старые, кто формулирует или согласовывает правильные гипотезы, чтобы их решать. Кроме этих случаев титул «философа» обыкновенно присваивается ученым или литераторам по необдуманности или из вежливости.
Я думаю, что философское возрождение не пошло дальше нерешительного лепета; метафизические системы, пришедшие на смену средневековой теологии, не представляли собой чего-то нового. Хотя они и были основаны на разуме или на опыте, они все-таки не смогли освободиться от схоластического наследства, которое продолжало оказывать губительное влияние на философию на протяжении четырех веков; таким же образом в современных нациях продолжают жить многие принципы и характерные институты феодального общества.
Дюжина крупных философов пыталась следовать путями, которые, как им казалось, вели к истине; но влияние прошлого было всегда так велико (в одних случаях оно выражалось в виде официального преследования, в других — как сопротивление вековой рутины), что большинство примирилось с существующими некоторыми ложными положениями: господствующее суеверие заставляло считать их необходимыми для поддержания социального порядка. Напрасно один из мыслителей с горечью воскликнул свое неопровержимое «Е pur si muove!» [«И все-таки она вертится!»]1, напрасно другой написал свое «Требование свободы мысли»: принцип авторитета — политического, религиозного, социального, образовательного — закрыл на замок уста еретиков, и почти все великие
349
Хосе Инхениерос
философы держали в тайне «опасные истины» * или отреклись от них, уступив «общераспространенным верованиям».
Я считаю, что доктрины философов будут непонятны, если игнорировать политическую и религиозную историю общества, в котором они писали**; их личные идеи не могут быть абстрагированы от убеждений, стремлений и идеалов, характерных для их эпохи в целом, их социальной среды, ибо они всегда составляют точку их опоры или мишень их нападок. Несомненно, что в каждом обществе существовали интересы, созданные и подкрепленные принципами, которые считались вечными и совершенными. Эти принципы, всегда обобщенные в форме социального догматизма, были силами, противостоящими как всякому прогрессу и подлинному совершенствованию метафизических проблем, так п улучшению обычаев и преобразованию законов. История философских обновлений, как и история этических и политических обновлений, имела своих мучеников: все великие философы были в какой-то степени еретиками но отношению к социальному догматизму своей среды и своего времени.
