Избавтесь от страданий - Преображенский В.
Скачать (прямая ссылка):
Приведу выдержки лишь из двух заключений.
«Прибор удобен в работе, безопасен, компактен, может быть использован пациентами без специальных медицинских
73
знаний для самолечения». — Зав. кафедрой госпитальной хирургии, академик, профессор Е. Вагнер, ассистент кафедры, к.м.н. А. Матвеев, врач-анестезиолог Ю. Колмогоров.
«В городской клинической больнице № 6 в течение 4 лет используется электропунктура по методу И.А. Леднева. Установлена высокая эффективность при лечении осложненных форм остеохондроза, заболеваний органов дыхания, желудоч-но-кишечного тракта, сердечно-сосудистой системы, травм периферической нервной системы». — Главный врач А. По-доплелов, зав. отделением Е. Варламов.
Для неискушенного, небитого могло бы показаться: «Чего же боле?» На самом деле все это было ни к чему. Нужна была бумага из Министерства здравоохранения СССР, даже из Минздрава РСФСР бумага не годилась.
Быстрый, и все еще чуточку провинциальный Державинский — туда, в Минздрав СССР. И там увяз! Два с лишним года он мотался беспрерывно между Пермью и Москвой: исправлял текст заявки, перепечатывал, заново собирал и ставил подписи, печати, привозил и снова увозил доделывать и переделывать. После каждого очередного посещения или заседания он — веселый, энергичный человек — возвращался посеревшим, усталым и недоуменным: «Чего они хотят?»
Не стану описывать все его мытарства, приведу лишь некоторые выдержки из былых сражений, наставлений, не называя полностью фамилий участников (по просьбе Державинского, который считает, что виновата система, а не люди).
— Клинические испытания приборчика у вас уже проведены? — спрашивала во время приема документов Д—ва, секретарь Комиссии, созданной при Комитете новой медицинской техники Минздрава. — Тогда чего же вы тянете, странный человек. Везите их сюда скорее!
А Державинский, между прочим, не тянул, в первый же приезд показывал Д—вой акты экспертизы, четкую инструкцию, но она тогда на них внимания не обратила.
— По какому праву ваши пермские медучреждения взялись за испытания «Эледиа»? Мы же такого разрешения не давали! Пять лет тюрьмы захотели получить? — говорит та же Д—ва в следующий раз, разглядывая акты и, видимо, позабыв о прошлом разговоре.
— Если не хотите дело загубить, на Комиссии о Ледневе — ни слова! Ваш личный опыт работы с приборчиком «Эледиа»?
74
Не смешите! Вы — не врач! Вообще делайте вид, что в руках приборчик не держали и что прибор «Эледиа», мол, до сегодняшнего дня никому на свете неизвестен! Скромных у нас любят! (Из наставления перед заседанием Комиссии вдруг потеплевшей Д—вой. — В.П.)
Но когда Николай Васильевич стал говорить на Комиссии, что считал нужным, со всех сторон на него зашикали, стали перебивать и обрывать (секретарь Д—ва, видимо, лучше знала обстановку и, по-своему, была права).
— Леднев? Опять этот Леднев, надоело! Нельзя ли обойтись без Леднева? — говорит один почтенный член Комиссии.
А как «без Леднева», если слово-то «Эледиа» в первозданном варианте расшифровывается: «Электропунктурный Леднева Ивана Андреевича»?
— Лечение «минусом»? Архаизм. Переделайте прибор на переменный ток и автоматику, тогда и выносите на Комиссию! — Это говорит зам. председателя Комиссии Г—к. А его слово тут — закон. Он специалист по иглорефлексотерапии, профессор, доктор, руководитель отделения рефлексотерапии Всесоюзного научного центра медицинской реабилитации Минздрава СССР.
— Помилуйте, — срывается Державинский, — да после такой переделки будет не «Эледиа», а совсем другой прибор!
Отчаяние Державинского смущает председателя Комиссии Е—ва.
— Ты специалист, — говорит он с налетом раздражения своему заму Г—ку, передавая документы, — ты и разбирайся!
Кстати, председатель Е—ов — симпатичный человек, тоже профессор, доктор, сочувствующий прогрессу и «Эледиа». Но если для него заместитель Г—к — непререкаемый специалист в электропунктуре и рефлексотерапии, то кто же тогда по профилю и весу сам председатель и другие члены Комиссии? Неужели, как и тридцать лет назад, «специальные» комиссии составляются по принципу ученых званий, а не знаний в данной области? И стоит ли тогда скликать и собирать эти комиссии?
Когда мой друг, блестящий хирург—эндокринолог Константин Николаевич Казеев защищал докторскую по маленькой коварной опухоли феохромоцитоме (во всем мире их было удалено несколько десятков, а у него — за сотню с лишним!), о ней слыхал лишь один член уважаемой комиссии. Остальные сидели и молчали.
75
— Увы, великие мужи науки, — смеясь, тогда сказал мой друг, — определяли свои «за» и «против» по моим начищенным ботинкам: чересчур блестят — не скромен, тусклы — недостоин нас!
Со второго захода в марте девяносто первого, с кукишем в кармане (введя, чтобы отстали, в приборчик «Эледиа» автоматическую обработку точек «прерывистым минусом по Ледне-ву», которая в портативном приборе не нужна, лишь быстрее разряжает батарейки, и расшифровав «Эледиа» — с подсказки Леднева — «Электропунктурный лечебно-диагностический аппарат») Державинский все-таки провел «Эледиа» сквозь министерские рифы и завалы. Приборчик, вроде, утвердили. Наконец-то!.. Но когда Николай Васильевич вытер пот со лба и разглядел на следующее утро врученный протокол, ему стало опять нехорошо. Радость была явно преждевременной.
