Записи физика экстрасенса Илья чусов - Чусов И.В.
Скачать (прямая ссылка):
Есть смелость военная и гражданская. Гражданская, может быть, в чем-то выше, не мне судить... Случилась эта история, как на грех, в самый разгар борьбы родной партии с алкоголизмом, когда партия азартно вырубала виноградники на Кавказе, чтобы истребить самогоноварение в Москве. В это время два дурака — я и мой приятель — попали в вытрезвитель. Не интересно, как и почему все это произошло. Важно, что нас было двое. А у моего приятеля через месяц — выборы. И не какие-нибудь выборы, а серьезные. Его выбирали в члены-корреспонденты АН СССР. Каким-то хитрым образом ему удалось откупиться от милиции. А обо мне он не позаботился — Бог ему судья. Естественно, через несколько дней на меня в Институт пришла «телега» и осела в парткоме. От меня потребовали объясниловку. Я ее написал. Потом было большое партийное собрание подразделения, в котором в этот период времени числилась моя лаборатория. Как писал некогда А. Галич:
У них первый был вопрос — свободу Африке! —
А потом уж про меня — в части «разное».
После «Африки» докладчик из парткома Института напомнил слушателям о текущем моменте и непартийном поведении коммуниста Чусова, который не только пил водку в непомерных количествах, вопреки прямым указаниям партии, что закономерно привело его в вытрезвитель, но и не проявил должного раскаянья и искренности перед партией, отказываясь сообщить, с кем именно он выпивал (парткомовцы почему-то решили, что второй был тоже из ИАЭ, и горели жаждой мести). Короче, с учетом особенностей текущего момента мне грозили весьма крупные неприятности. И опять по Галичу: «А из зала мне кричат — давай подробности!» Неожиданно на трибуне оказался Романовский. Отдел научно-технической информации, который он тогда возглавлял, по своей партийной принадлежности числился в этом же подразделении. МК сказал очень простые слова:
— Вы хотите, чтобы он стал предателем?
Представитель парткома не сообразил, что Романовский одной фразой сумел переломить настроение зала. Все-таки там сидели ученые. Не всегда управляемые. Он опять ринулся объяснять текущий момент и предложил вынести мне строгий выговор с занесением. Кто-то из зала крикнул, что занесение надо убрать. Все уже собрались проголосовать за это, но кто-то еще сообразил, что надо объявить замечание, поскольку оно не должно утверждаться парткомом, где вполне могли втихаря со мной расправиться. Было принято именно это решение. На парткомовца было жалко глядеть.
Много лет спустя я спросил МК, помнит ли он эту историю. Он ответил, что не помнит. Но все было именно так, как я написал. Романовский здорово рисковал. Он уже был в глубокой опале, и всесильный временщик В. А. Легасов, который был тогда его прямым начальником, наверняка был не доволен тем, что МК косвенно ссорит его с парткомом. Интересно и то, что никакой дружбы в те годы с МК у меня не было. Просто здоровались при встрече.
Мне говорят —
ты смелый человек.
Неправда.
Никогда я не был смелым.
Считал я просто недостойным делом
унизиться до трусости коллег.
Конечно, Романовский не один создавал нравственный климат в ИАЭ. Все-таки был Курчатов, которого МК любил и очень уважал. Но МК хорошо умел этот климат поддерживать и в бытность начальником Политотдела, и на должности заместителя Арцимовича в ОПИ, и на должности начальника отдела НТИ.
А потом наступил штиль. Можно сказать и более жестко. Потенциал Страны Советов оказался израсходованным. И никакие распрекрасные «комиссары в пыльных шлемах» не могли остановить тотальную деградацию. В этих условиях изгнание МК из высших эшелонов власти было вопросом времени. В сущности, такие прямые и честные люди для новой, карьеристической системы, что постепенно утвердилась в стране после смерти Сталина, становились опасными. И эта система их перемалывала. Так, в конце концов, МК оказался историком термояда. Но об этом позже. Сначала я хочу рассказать, почему такой авторитетный человек, как А. П. Александров, называл МК «главным мистиком ИАЭ». Дело в том, что Романовский постоянно пытался навести мостик между мистикой, экстрасенсорикой, религией — называйте как хотите — и наукой. Я полагаю, что после ухода от активной организационно-научной деятельности именно эта проблема занимала его мысли. Он скучал, если подпитка этих его мыслей задерживалась.
Надо сказать, что МК сам был экстрасенсом (на уровне рамочки) и в силу своих административных возможностей даже пытался привлечь внимание сильных мира сего к эзотерическим проблемам. Он выходил на А. П. Александрова, тогда уже президента АН СССР, и давал ему материалы по использованию рамочки для нахождения полезных ископаемых. Был такой геолог доктор наук Сочеванов — экстрасенс, который этим плотно занимался, а МК ему открывал двери наверх. Были какие-то совещания по этому поводу. Подробности я забыл.
Как-то я уговорил МК опубликовать воспоминания, которые касались «мистической» стороны его деятельности. В результате в электронном журнале «Квантовая магия» появилась статья под названием «Телепатия в советские годы» с моим предисловием. Эта статья представляет собой отредактированную диктофонную запись наших с Романовским разговоров. Ниже я привожу ее как длинный (на несколько страниц) монолог МК.
