Записи физика экстрасенса Илья чусов - Чусов И.В.
Скачать (прямая ссылка):
Но если реактор Ф1 Романовский просто эксплуатирует, то куда более мощный тяжеловодный реактор — 37-й объект — он уже запускает в самом прямом смысле: в компании с А. П. Александровым и И. И. Гуревичем они стояли на крышке реактора и лили внутрь тяжелую воду из чайника, добиваясь появления цепной реакции. А Курчатов сверху командовал.
Как я уже писал выше, научные достижения — чрезвычайно скоропортящийся продукт. К тому же удовлетворение собственного любопытства за казенный счет в принципе не имеет этической окраски. Я хочу знать... и все. Самое главное в деятельности ученого — получение новой информации — вне человеческой этики, этика начинается там и тогда, когда ученые внедряют свои открытия или, если материальные ресурсы ограничены, доказывают свое право владения этими ресурсами для индивидуального поиска истины, отталкивая конкурентов. Поэтому в науке совершенно необходимы «комиссары», которые регулируют страсти ученых — людей, которые на каждом шагу пытаются доказать свою незаурядность, свое право распоряжаться научными ресурсами и «приватизировать» коллективные и индивидуальные научные достижения. Такой «комиссар» должен быть ученым, чтобы знать изнутри их психологию, но он должен обуздать личные ученые амбиции, если он хочет управлять общим процессом. Таким человеком был Романовский. Курчатов фактически вылепил МК как научного комиссара, от которого требовалось руководить наукой в режиме безудержного энтузиазма. И МК с этим блестяще справлялся.
Курчатов мог послать Романовского в Питер на циклотрон и сказать, чтобы тот без позарез необходимых данных не возвращался, а как он это сделает, Бороду не волновало — МК был на доверии. МК сидел и сам за установкой, и команде своей спать не давал и результат привез вовремя. Кроме того, Курчатов ценил бескорыстие МК и доверял ему и по этой причине. В результате научная карьера Романовского была очень рваной: его все время посылали затыкать какие-то дырки. В связи с таким образом жизни его заметили в ЦК и почти насильно перевели в свой штат в ранге инспектора ЦК*. А когда в ЦК придумали ввести Политотделы на всех крупнейших предприятиях страны, на должность начальника этого самого Отдела Курчатов выдвинул кандидатуру МК, как человека, принятого и в ЦК, и в ИАЭ. По статусу начальник Политотдела ИАЭ обладал равными правами с Курчатовым в руководстве Институтом, поэтому Бороде было далеко не все равно, кто им станет.
* Может сложиться впечатление, что МК был обыкновенным чиновником или партийным деятелем. Ничего подобного! Его научный уровень вполне соответствовал званию члена-корреспондента АН СССР. Но он от этого звания отказался, когда ему его предложили.
МК с усмешкой рассказывал мне такой случай из своей бытности начальником Политотдела. На каком-то новогоднем собрании в Доме культуры он поздравил коллектив ИАЭ с наступающим праздником и пожелал успехов в труде и счастья в семейной и личной жизни. На следующий день — звонок из ЦК. Почему отошел от стандартной формы поздравления? Он как-то выкрутился, но пальчиком ему погрозили. Наступил Новый год. Первого января опять звонок из ЦК. Откуда МК узнал, что руководитель партии в новогоднем обращении к стране использует «расширенное» пожелание?
Я, может быть, несколько романтизирую те времена и тех людей, подобно Юрию и Алексею Германам, но мне кажется, что на шахматной доске жизни тогда каждому находилась соответствующая калибру данного человека клеточка. Важно, чтобы существовал такой человек, а должность ему нужную придумали бы. Например, однажды я уезжал куда-то в командировку по пустяковому поводу. И случилось так, что мою командировку мог подписать только старший хозяйственный руководитель Института А. И. Васин — начальники поменьше куда-то подевались. Я пришел к нему в приемную, положил перед секретаршей бланк командировочного удостоверения и демонстративно посмотрел на часы. Она загадочно улыбнулась и исчезла в кабинете шефа. Выйдя оттуда, она мне сказала: «Александр Иванович хочет с вами поговорить». Я удивился, прошел в кабинет и остановился у громадного письменного стола. За столом — маленький старичок. Он усадил меня и начал расспрашивать, зачем я еду, да с кем буду разговаривать, да где остановлюсь — и все с неподдельным интересом! В нем тоже было что-то от Курчатова, Романовского, того же Арцимовича... Последний из заграничной командировки (он, как известно, — физик) в своем портфеле привез мух дрозофил, которые были необходимы институтским генетикам для опытов (всех российских мух лысенковцы истребили!). У них этот императив: «Я отвечаю за все» — остался до конца. Поэтому дело тут не в должности, которую занимал МК, — он таким же оставался бы и на другом месте. Я, к сожалению, не видел его начальником Политотдела, но замом Арцимовича видел. Воспоминания хорошие. МК знал правила аппаратной игры, но всегда выбирал место не в основном потоке, а с края, чтобы иметь личную свободу высказываний и поступков. Но об этом речь еще впереди.
