Ветви и корни - Соловьева Инна
ISBN 5-900020-04-5
Скачать (прямая ссылка):
Объединялась ли мысль о приглашении АД.Попова и мысль о создании Школы-студии? По времени эти мысли близки, по сути тоже. Та же подспудная задача «создания МХТ».
1943, 21 марта. Совещание руководства MXAT на квартире у Немировича-Данченко. «Я пригласил вас, чтобы поговорить о школе. Мне кажется, можно немедленно приступить к ее созданию. У меня выросло конкретное понятие: «Школа-студия», или «Студия-школа».
i { *
i } ветви и корни
Задача: «не только приблизиться к искусству Театра, но, может быть, во многих линиях расчистить или наметить пути дальнейшего движения искусства». Принцип художественной автономии Школы-студии. «Да, она должна знать, что такое искусство Художественного театра, но это не значит, что должна всецело ему подчиняться». Открыть двери и окна для воздуха со стороны.
26 апреля 1943, на другой день после смерти Немировича-Данченко вышло постановление Совнаркома СССР об увековечении его памяти; там был пункт об основании Школы-студии. Приемные испытания прошли в нижнем фойе MXAT с 12 августа по 1 сентября. 20 октября состоялось торжественное открытие. Как того хотел Немирович-Данченко, директором стал Василий Григорьевич Сахновский (еще один режиссер, которого Немировичу-Данченко удалось вызволить после репрессий). Несомненно, нужен был именно он - один из самых сложных и культурных мастеров современного театра, с его глубокой образованностью, философским направлением мыслей, с заразительностью его поэтических представлений о сцене. Школа-студия прослыла при нем театральным лицеем, и сменивший его после его скоропостижной кончины В.З.Радомысленский делал все, чтобы как можно дольше поддерживать атмосферу «интеллектуальности-поэзии» и оставлять двери и окна открытыми.
Видно, такая уж судьба русской культуры: топором по стволу в тот момент, когда начинается живое движение соков от корней, когда дерево идет в рост и гото
ветви и корни
во зацвести. Студийцы начинали осенью 1943 года, когда энергия уже повернувшей к победе освободительной войны подымала мужество, обещала России в будущем жизнь честную и добрую; заканчивали они в 1947-м, полгода спустя после постановлений ЦК, такие надежды перечеркивавших жирно. Силами выпускников некоторое время спустя был подготовлен спектакль «Домби и сын» (1949): тихий поклон в сторону старших родичей - в сторону Первой студии и ее «Сверчка», в сторону «Пик-викского клуба», к появлению которого во MXATe был причастен Булгаков. Актеры были свежи, чувствовали автора; но проявленные тут юмор и романтическое прекраснодушие, прозрачная честность мастерства менее всего требовались для их дальнейших работ. Если в «Домби и сыне» они умели угадать и передать сквозь призму Диккенса подлинный старый Лондон, через призму романа про колхоз, награжденного Сталинской премией, ничего похожего на подлинную деревню и не предлагалось угадывать. Набиравшие сценический опыт во «Второй любви» Елизара Мальцева (это еще не худший случай), в «Чужой тени» К.Симонова, в «Заговоре обреченных» Н.Вирты, в «Зеленой улице» А.Сурова, в «Залпе "Авроры"» М.Чиаурели и М.Болыдинцова, молодые актеры приучались к органичности без заботы о правдивости.
Органичность без правдивости, органичность в лжи - поругание души МХТ, извращение его наследственной техники. Для тех, кто втянулся, возврата в общем-то нет.
ветви и корни
J силие «возврата», резкий поворот назад, к корням честного искусства, к его благородным намерениям и средствам - вот что надо прочертить, помечая 1956 годом возникновение «Студии молодых актеров». Не вверх, а вниз, вниз, вниз, даже не к дням возникновения первых студий, еще дальше вниз - минуя Студию на Поварской, вот уж не пример для них - дальше вниз, к самым первым дням Театра.
«Если я честный, я должен». В чертежах не ставят эпиграфов, но если бы ставили, то именно эту реплику из пьесы В.Розова «Вечно живые» надо было приписать там, где отмечена «Студия молодых актеров». Произносил ее в спектакле уходящий добровольцем на фронт Борис Бороздин, играл Бориса Олег Ефремов.
Олег Ефремов кончил Школу-студию в 1949 году. Играет в ЦДТ (там с ним работает М.О.Кнебель) и начинает преподавать (ассистент на курсе, который ведет А.М.Карев). «Вечно живых» готовил со своими студентами (Г.Б.Волчек, И.В.Кваша, С.Н.Мизери).
В верности искусству Художественного театра он с товарищем принесли клятву и подписали ее кровью. Но точно так же кровью могли бы подписать и другое: «Теперешний Художественный театр - не Художественный театр. Причины: а) потерял душу - идейную сторону; б) устал и ни к чему не стремится; в) слишком занят ближайшим будущим, материальной стороной; г) очень избаловался сборами; д) очень самонадеян, верит только в себя, переоценивает; е) начинает отставать, а искус
ветви и корни
ство начинает его опережать; ж) косность и неподвижность...» Это не их слова, это слова Станиславского, нами уже приводившиеся. Но как они подходят в 50-е годы к театру, который стоит на своем месте рядом со Школой-студией.