Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса - Мейер М.С.
IBSN 5-02-016938-2
Скачать (прямая ссылка):
Исследование Рафека, посвященное Дамаску XVIII в., дает много интересных сведений относительно местных мютеселлимов. Как правило, ими были люди из свиты вали, даже его родственники. В некоторых случаях на этот пост назначались чиновники — дефтердар города, командир янычар, алайбей; это лишний раз показывает, что изначально данная должность считалась временной. Однако со временем мютеселлимы включаются в государственный аппарат. Их назначение уже оформляется приказом из Стамбула, а деятельность связывается с советом аянов при кади. Поэтому в истории Дамаска XVIII в. известны случаи, когда мютеселлима избирали или смещали по решению этого совета [441, с. 12—13].
Впрочем, данное должностное лицо известно не только в Сирии. Многие из наиболее известных аянских семей Анатолии, в частности Караосманоглу, Чапаноглу и Калайджиоглу, уста-
П Зак. 232
161
новили свою власть, используя пост мютеселлима [366, с. 31— 33]. Из свиты заместителя губернатора или из числа зависимых от него лиц выбирались воеводы, выполнявшие аналогичные функции на уровне кадилыка.
Примерно по той же схеме происходила институционализация и другого доверенного лица провинциального паши — его кяхьи (управляющего делами). Вплоть до XIX в. османские государственные деятели, и бейлербеи в их числе, стремились подбирать на это место людей из своего окружения. Подобный «путь наверх» для лиц, не относившихся к категории аскери, открывал возможность быстрого обогащения, но не сулил столь же скорого приобщения к системе публичной власти. Фактически данная группа располагала лишь полуофициальным статусом, не имея прав ни на почетные звания, ни на высокие чины. Впрочем, такое положение существенно расширяло рамки деятельности кетхуды и сферу его возможных контактов (особенно среди немусульманского населения и с иностранцами) и вместе с тем не ограничивало выбора средств, к которым они прибегали при выполнении своих обязанностей.
В глазах современников кяхья — первый мздоимец, плут, вымогатель и шантажист, обладатель огромных богатств, нажитых нечестным путем. Незадолго до событий 1730 г. в Стамбуле великий везир Ибрагим-паша отправил в Каир своих доверенных лиц, и среди них бывшего посла Порты во Франции Йир-мисекиз Челеби Мехмед-эфенди, для расследования действий Ибрагим-аги Кабакулака — кяхьи египетского паши. «Оный,— сообщалось в донесении из Стамбула А. А. Вешнякова,— имел великую власть и в делах государственных тамошнего правления, а особливо он вспомогал ко улучшению бывших в тех краях между беями замешания». После подавления мятежа одного из мамлюкских беев, Черкес-бея, Ибрагим по указу Порты конфисковал имущество бея и его сторонников и, как выяснилось в ходе расследования, «множество из тех пожитков и великие суммы денег себе захватил» [25, д. 6, л. 237—238; см. также: 485, т. 4, ч. 2, с. 318—320]. Расправе с попавшим в опалу кяхьей помешало восстание Патрона Халила. Приняв активное участие в его подавлении, Ибрагим-ага сделал быструю карьеру. Уже 22 января 1731 г. он был назначен великим везиром и продержался на этом посту до новой вспышки недовольства в столице в сентябре того же года.
Судьба Ибрагима Кабакулака — не единственный пример кяхьи, выбившегося в верхний слой центрального (или провинциального) государственного аппарата. Среди великих вези-ров XVIII в. по крайней мере еще пятеро начинали свою карьеру в качестве кяхьи того или иного паши. Ранее упоминался и Сулейман-паша, бывший в 1749—1761 гг. бессменным правителем Багдада и основавший династию «кюлеменов».
Эти примеры показательны с точки зрения все более полного включения кетхуды в государственную систему, что созда
вало определенные возможности для воздействия Порты на позицию вали.
В нужную минуту мог быть использован еще один канал связи центрального правительства с провинциальными пашами, который обеспечивался представителями при Порте — капы кет-худалары. До 1863 г. они вели счета и деловую переписку пашей, ссужали необходимые средства последним как для оплаты их расходов, связанных с ежегодными утверждениями, так и для приобретения влиятельных союзников при султанском дворе. В частности, интересы губернатора Дамаска в 1760— 1774 гг. Гюрджи Осман-паши представлял управляющий столичной таможней; богатый глава стамбульского цеха холстян-щиков Яглыкчи Юсуф-ага выступал агентом другого дамасского губернатора — Сулейман-паши ал-Азма. Правительство рассматривало этих лиц как влиятельных заложников, с помощью которых в нужный момент можно было усмирять своевольных пашей. В 1738 г., когда Сулейман ал-Азм был смещен со своего поста, Порта оказала давление на его капы кетхудасы, чтобы заставить бывшего губернатора подчиниться султанскому указу и даже заплатить долг в 12 тыс. курушей [265, с. 27].
Свой интерес был и у представителей пашей. Вознаграждение за услуги было далеко не единственным источником их доходов. Поддержка губернатора и его сторонников в столице помогала капы кетхудасы расширять связи, повышать свой социальный статус. Тот же Юсуф-ага был еще и крупным оптовым торговцем. Его коммерческие интересы простирались до Индии, где он провел около шести лет в свите посла Порты. Благодаря содействию своих патронов Юсуф добился вначале хорошего секретарского поста для своего сына Мехмеда Эмина, затем женил его на представительнице султанской семьи, после чего тот смог получить звание нишанджи, а затем и пост великого везира (1768—1769) [265, с. 28—29].
