Избранные произведения Том 2 - Марат Ж.П.
Скачать (прямая ссылка):
Вернемся к нашим неразумным предрассудкам и укажем, что даже и в том случае, если бы каждый гражданин не имел права вмешиваться в политические дела и следить за деятельностью должностных лиц; если бы даже какой-нибудь своевольный автор без всякого повода и достаточного основания или причины подверг их нападкам, министерство и при наличии самого самодержавного образа правления не имело бы права на крутые меры; ведь это оскорбленной стороне надлежит приносить жалобу и возбуждать преследование. Если даже наши законы, какими бы дикими они ни были, не выдвигают против самого безудержного писателя-сатирика и против самого наглого клеветника ни смертной казни, ни какого-либо позорящего наказания, то как же смеют королевские чиновники выдвигать против Друга народа постановление о взятии под стражу, будь он даже повинен в дерзости и клевете? Что думать о произвольных мерах, которые позволили себе принять против него судьи из Шатлэ 149; что думать о допущенном ими преступном и гнусном '.112
Жан Поль Марат
нарушении долга? Ведь неумолимые враги обвиняют его только в фанатическом отстаивании дела свободы; люди же рассудительные видят в нем пламенного патриота, а друзья отечества — Человека — мстителя за угнетенных, защитника прав народа, заступника нации.
Я почитаю истину, преклоняюсь перед справедливостью и не стремлюсь ни к чему другому, как к добру, но я не непогрешим, и мои ошибки могут иметь иногда досадные последствия. Поскольку я сам не исправил их, каждый обиженный мною гражданин имеет право требовать от меня их исправления. В том, что в соответствии с нашим средневековым законодательством г-н де Жоли принес на меня жалобу, нет ничего неестественного. Но разве сообразно с чем-либо то, что как королевский прокурор, так и заместитель уголовного судьи из Шатлэ официально возбудили против меня преследование; то, что вместо укоров самому себе королевский прокурор позволил себе выступить в качестве судьи в собственном своем деле; то, что он потребовал постановления о моем аресте и что заместитель уголовного судьи со своей стороны издал соответствующий приказ? Но кто же эти судьи, эти приверженцы порядка, разыгрывающие из себя поборников закона, чтобы скорее расправиться со мной? Это — некий Башуа, человек неистовый и желчный, который столь подло предал дело народа и столь позорно проявил себя в парламенте Mony 150; человек, заклейменный общественным мнением даже в дни рабства; человек, против которого со всех сторон раздаются вопли несчастных, им угнетенных. Это, наконец,— человек, связи которого постыдны * и самое имя которого равносильно позору — некий Фландр де Бренвилль; человек, которого глас народа обвиняет в тысяче подлостей; человек, отдавшийся всем позорящим людей склонностям; человек, продавшийся власти, низкий пособник тирании, гнусный раб своей жажды золота; безжалостный сын, который в надежде обмануть своих заимодавцев попирает долг, стыд, законы природы, решаясь посягнуть на свободу, покой и честь почтенного отца и довести до гибели от страданий в смирительном
* Это — близкий друг подлеца Ленуара 151. «Друг народа»
113-
доме собственного родителя *; чудовище, недостойное лицезреть небесный свет; изверг, которого все народы мира, считающие правосудие не пустым словом, предали бы позорной казни и который был бы распят на кресте у иудеев, побит каменьями у швейцарцев и брошен на съедение диким зверям у римлян!
Таковы, о французы, те люди, что приобрели за деньги право являться судьями в собственном своем деле, право вас обвинять, арестовать, осуждать и притеснять, приобрели право располагать по своему произволу вашей свободой, покоем, честью, жизнью. Таковы главари того средневекового судилища, которому Национальйое собрание поручило карать за преступления, связанные с оскорблением нации, поручило заступаться за народ и наказывать его угнетателей. Таковы люди, держащие в своих руках ваши судьбы. Посмотрите, как удваивают они свои усилия, чтобы отпустить грехи врагам отечества и расправиться с его защитниками. О позор! О отчаяние! Сердце мое разрывается на части, все мое существо потрясено, и вся моя жизненная сила готова изойти кровавыми слезами.
Попытка 8 октября арестовать меня и усилия врагов революции, направленные к тому, чтобы поднять народ против меня, встревожили моих друзей: они решили, что в Париже я больше не буду в безопасности, оторвали меня от моего домашнего очага и отвезли в Версаль. Оттуда я направил свои жалобы Национальному собранию. Тщетно его председатель пытался огласить мое справедливое заявление 152: голос его был заглушён криками аристократической партии — знати, прелатов, судейских чиновников, королевских судей, юристов, дельцов, т. е. всех тех, от которых я хотел освободить законодательный корпус. Последний без всякого зазрения совести отступил в отношении меня от своих принципов и предал меня моим гнусным притеснителям. Правосудие — слабая защита против неистовства страстей! Вынужденный скорбеть в своем уединении, я предавался грустным размышлениям о слепоте народных представи-
