Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
В указе Тайной канцелярии говорилось, что государь «указал, по именному своего величествия указу, по присланной Архангелогоцкой губернии от вице-губернатора Петра Лодыжинского о словах Сибирского
147 царевича Василья Алексеевича отписке не следовать, понеже те слова были в такой компании, в которой изветчики и ответчик были все шумны, где было и подполковнику Стражи ну, при таком шумном случае, неприлично многолетия упоминать не надлежало, чего и предь таких предерзостных слов при компаниях изветчикам и ответчику весьма опасатца». 1
Существенную роль в регулировании отношений розыска и местных учреждений сыграл указ императрицы Анны Ивановны от 2 февраля 1730 года. Согласно ему на донос изветчику отводилось всего от одного до трех дней. Доносчиков, явившихся в течение этого срока в местные учреждения, надлежало «распрашивать секретно» самим губернаторам и воеводам. И если изветчики скажут, «что знают и доказать могут по 1-му пункту, то их самих, и на кого они доносят и единомышленников их брать, и под крепким караулом, присылать немедленно к Москве, в Наш Правительствующий Сенат». Ничего нового в законодательство внесено не было — власть вернулась к практике, утвержденной указом 1702 года.
Зато в расследовании преступлений по 2-му пункту (о бунте и измене) новизна указа 1730 года очевидна: отныне губернаторы и провинциальные воеводы приобрели право «не допуская вдаль, разыскивать немедленно» такие дела, а также проводить аресты и даже пытки, регулярно извещая о ходе дела Сенат. В целом, закон 1730 года не остался на бумаге. Местные власти получили некоторый доступ к «важным», секретным делам.
В 1735 году сидевший под караулом в Вологодском Каменном монастыре схизмонах [монах, наложивший на себя дополнительные тяжелые ограничения] Гедеон (известный опальный церковный деятель Георгий Дашков) сказал караульному, что «имеет за собою Государево дело и хочет о том объявить приехавшему на Вологду губернатору или воеводе, или кто от них прислан будет поверенный, а в Синоде и Вологодскому епископу о том доносить он не может для того, что за Синодом и Вологодским преосвященным имеет немалое подозрение». Получивший рапорты караула вологодский епископ Афанасий послал отчет о происшедшем в Синод, из которого вскоре получил выговор за нарушение законов о розыске. Оказывается, что он, получив сообщение о извете Дашкова, был обязан «в самой краткой скорости» (т. е. немедленно. — Е. А), в присутствии «знатных персон» секретно «допросить письменно, со обстоятельством, со всякою подлинною очискою» (то есть с составлением подробного, достоверного протокола. — Е. А) изветчика «какое он, Гедеон, за Святейшим Синодом и Вологодским епископом имел немалое подозрение и о прочем, к тому надлежащем».
Для записи того допроса Афанасию требовалось иметь при себе «секретаря доброго, который бы оной допрос произвесть мог порядочно и по произведении, и по написании того допросу, велеть тому Гедеону к нему приложить руку, и при том же подписаться своеручно» как самому, так и трем назначенным к слушанию архимандритам, а также секретарю. В указе Синода говорилось, что Афанасий мог не считаться с отводом Гедеона как надуманным и, независимо от поведения заключенного, составить «обыкновенную, обстоятельную, с ясным показанием записку», которую, за подписями всех следователей, надлежало послать в Петербург.
Конечно, не будем преувеличивать самостоятельность местных властей в расследовании политических дел. Как и в петровское время, вести допросы о «непристойных словах» им надлежало очень «окуратно». Когда в 1735 году начальник Сибирских заводов В. Н. Татищев стал рьяно рас-
148 _______ дело ссыльного Егора Столетова о сказанных им и другими
!яШИ® «непристойных словах», то из Тайной канцелярии его одернули и дозребовали отчета, почему он без указа в розыски важных дел вступил, в которые б вступать... не надлежало?» Татищев тотчас сообщил, что на допросах Столетова он запрещал преступнику говорить «именно непристойные слова» об императрице, а лишь записывал сам преступный факт Произнесения таких слов: «О Вашем императорском величестве поносно говорил, котораго я в разспросе точно писать не мог и ему говорить запретил». Труднее всего Татищеву далось сочинение экстракта о деле: предстояло писать так, чтобы чего «не проронить», но и «излишняго не писать HtgCHO истину донести».
vT Из дел Столетова, (а потом и возбужденного Татищевым дела Давыдова) видно, что инициатива Татищева явно не поощрялась Ушаковым. И вообще большинство дел, начатых в провинции людьми несравненно менее влиятельными, чем Татищев, расследовались, как повелось при Петре I: арест изветчика, первоначальный, поверхностный его допрос, арест названных им людей и рапорт-отчет в Тайную канцелярию.
Типичным для 1730—1750-х годов является дело беглого солдата Ан-финогена Смородова. В апреле 1732 года Тайная канцелярия получила доношение из Псковской провинциальной канцелярии о том, что содержавшийся в той канцелярии колодник Алексей Смородов «сказал за собою Государево слово и дело и в роспросе он. Смородов. показал, что знает он по первому пункту за тюремным целовальником Афанасием Курносовым, о котором-де и доказать подлинно может, в чем показал свидетелей тюремных караульщиков: Илью Копылова, да Силу (отечества и прозвища не показал), да подьяческую жену Мяхкову (имяни ж и отечества оной Смородов не показал же) и, по приводе в застенок он, Смородов, в роспросе и с пытки утверждался, что означенное за помянутым целовальником Курносовым знает».
