Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
U В чем состояло это «малое прегрешение», летописцы не сообщают. С этого момента было запрещено величать Дмитрия-внука «великим князем» и поминать его с матерью в церковных службах. А их счастливый соперник Василий 14 апреля, то есть три дня спустя, получил отцовское благословение и был посажен на великое княжение Владимирское и Московское и провозглашен «всеа Русии самодержцем».
Так в России стало двумя политическими узниками больше. К тому времени продолжали томиться в заточении племянники Ивана III, сыновья его брата Андрея Васильевича Большого, князя углицкого, арестованные вместе с отцом в 1491 году (сам князь Андрей Большой умер в темнице в 1493 году). Еще во второй половине XVI века в Царском архиве, согласно дошедшей до нас описи, хранились какие-то документы, связанные с арестом матери Дмитрия-внука, под заголовком «опала великие княгини Волошенки», а также специальные «тетрати, как стерегут княж Ондреевых детей (то есть сыновей Андрея Углицкого. — M Ar.) и внука». Любопытно, что само имя «внука» не называлось, словно действовал некий специальный запрет на его упоминание, и к началу XVII века подьячие, разбиравшие государственные бумаги, уже не могли понять, о ком идет речь. Этим, видимо, объясняется появление характерной пометы в Описи архива Посольского приказа 1614 года (к тому времени в Посольском приказе помимо дипломатических материалов оказалось немало документов внутриполитического характера): «Тетрадка 7017-го году (то есть 1508—1509 годов. — М. К), а в ней писано, как стере чи внука, а имени ему и чей словет, того не написано». Таким образом, существовали специальные инструкции для тюремщиков, стороживших секретного узника, само имя которого не называлось (русский аналог знаменитой «железной маски»?). Упомянутая в описи «тетрадка» относилась к последнему году жизни Дмитрия-внука: он умер в заточении 14 февраля 1509 года.
Наш рассказ о зарождении политического розыска в России будет неполон, если не упомянуть о государственном преследовании инакомыслящих. И на Западе, и на Востоке Европы церковь издавна в борьбе с вольнодумцами-еретиками прибегала к помощи светских властей. Так было и на Руси, а с объединением русских земель в одно государство подобные мероприятия получили общероссийский масштаб.
В конце XV века в Москве и Новгороде возникли кружки вольнодумцев, оспаривавших некоторые догматы православной веры (в литературе их учение получило название «ереси жидовствующих»). Ряд церковных иерархов настаивал на радикальном искоренении ереси (в том числе наиболее активно — волоцкий игумен Иосиф Санин и новгородский архиепископ Геннадий, призывавшие последовать примеру «гишпанского короля», сжигавшего еретиков на кострах), но некоторое время их усилия не имели успеха, поскольку еретикам покровительствовал сам государь. Однако в последние годы правления Ивана III, когда великий князь начал от болезни .«изнемогати» и решающее влияние на ход государственных дел стал оказывать его сын и наследник Василий Иванович, с политикой терпимости по отношению к еретикам было покончено. И вот 27 декабря 1504 года в Москве запылали костры: по решению церковного собора и повелению Великих князей Ивана Васильевича и Василия Ивановича сожжены были Иван Волк Курицын и двое его товарищей-вольнодумцев. Розыск еретиков велся и по другим городам; казни (на костре) произошли также в Новгороде. Хотя подобные аутодафе, к счастью, не стали на Руси традици-
12 ей, но в дальнейшем на протяжении XVI—XVII веков сотрудничество светских й церковных властей в преследовании врагов ортодоксальной веры приобрело значительный размах.
Во времена Василия III
От времени правления Василия III (1505—1533) сохранились уже некоторые документы, позволяющие более детально представить себе механизм политического розыска в тогдашней России.
Все «дела» политического характера первой трети XVI века, о которых у нас имеются сведения, можно разделить на три категории: династический вопрос и отношения внутри великокняжеской семьи; борьба с инакомыслием; «изменные» дела (чаще всего — о побеге за границу).
При Василии III пределы Русского государства еще более расширились за счет ликвидации призрачной самостоятельности Пскова (1510) и Рязани (1521) и отвоевания от Литвы Смоленска (1514). Могущество этого государя — наследника Ивана III — производило большое впечатление на иностранных наблюдателей.
Вот что писал о Василии III австрийский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн, дважды (в 1517 и 1526 годах) побывавший с дипломатической миссией в Москве: «Властью, которую он имеет над своими подданными, он далеко превосходит всех монархов целого мира. Он довел до конца также и то, что начал его отец, именно: отнял у всех князей и у прочей знати все крепости... Даже своим родным братьям он не поручает крепостей, не доверяя им».
Под пером Герберштейна Василий Иванович предстает тираном, который «всех одинаково гнетет жестоким рабством», но под «всеми» в данном случае надо понимать только знать: именно ей приходилось испытывать на себе подозрительность и суровость скорого на опалы государя, что же касается рядовых подданных, то они находились на безопасном расстоянии от престола — у тогдашнего нарождающегося московского самодержавия не было возможностей (да и, похоже, стремления) контролировать повседневную жизнь простых крестьян и горожан. Зато недоверие Василия III к своим братьям подмечено австрийским путешественником совершенно справедливо.
