Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
Петр I, если бы жил больше, вероятно, осуществил бы эту идею, но в наше время его идея так и осталась только идейным пожеланием, хотя какие-то изыскания по этому поводу были и какой-то гидротехник, с которым я случайно познакомился, бывший на этих изысканиях, говорил мне, что проведение Аму-Дарьи обратно в Каспийское море вполне осуществимо и даже стоило бы это, сравнительно недорого, тем более, что старое русло Дарьи существует и в данное время.
Как бы ожил и расцвел этот кусок Закаспийской области, который сейчас представляет из себя унылую пустыню! Весь Туркестан богатый и оригинальный край и, Бог даст, новый государственный строй использует его богатства и разовьет его культуру. Недаром этот край когда-то завоевывал Александр Македонский, постройки которого и до сих пор остались большею частью в виде развалин, но есть и такие, как например, мост у станции Таш-Кепри, где в 1884 году был Кушкинский бой, служащий прочно и поныне. Недаром и в позднейшие времена ценили Туркестан, когда, например, Тамерлан, выйдя из каких-то Монгольских степей, где-то в глубине Азии избрал Самарканд своей столицей, где построил такой дивный дворец, такой изумительной красоты, сохранившийся до нашего времени, что вызывает удивление и восхищение всех, даже тех, кто ничего не понимает в красоте и в строительном искусстве.
Много всегда проезжало путешественников по Средне-Азиатской железной дороге, особенно англичан, которые также пользовались этим сухим путем для проезда в Индию и обратно. Только наши русские, кроме едущих по своим делам; офицеры, чиновники и коммерсанты, никогда не интересовались Туркестаном. Я, не предполагая, что когда-либо буду служить здесь, заинтересовавшись Туркестаном, за несколько лет до моего назначения в Чарджоу, нарочно проехал его, чтобы посмотреть этот дивный край.
Мое отделение начиналось от выходного семафора в Мерве, с 842-й версты и кончалось на 1128-й версте за станцией Кара-Кул, что значит «Черное озеро», где находится бывший винный завод Анненкова (теперь принадлежащий французскому акционерному обществу) который выделывает отменнейший портвейн, идущий во Францию, откуда мы получаем его уже с заграничной маркой. По каким-то условиям этот портвейн не может продаваться ни в России, ни на месте, и, когда я в первый раз был на этом заводе и просил управляющего уступить мне несколько бутылок, то ни за деньги, ни бесплатно он не согласился мне уступить ни одной бутылки, а там, в подземных галереях, портвейну было, вероятно, несколько тысяч сороковедерных бочек. «Тут, — сказал он мне, по-фран-цузски, — пейте, сколько угодно», и хоть считать количество выпитого,
524 по-моему, неприлично, все же должен сказать, что выпил я тогда с наслаждением более двух бутылок. Этот управляющий, запасной французский офицер Пине, бедняга, убит в эту последнюю войну, у себя, на французском фронте.
Таким образом, мое отделение шло на расстоянии 286 верст, большею частью по Меровскому уезду, а около станции Караул-Кую, где стоял пограничный столб с громкой надписью «Российская Империя — Бухарское Ханство», переходило в Бухарские владения. Штаб-квартира моя, как сказал я выше, была в Чарджоу. Как видите, служил я, как будто бы, «заграницей».
Молодецкий народ текины: высокие, стройные, с красивым типом, удивительно преданные России, но большие разбойники, зато и лихие наездники. Текинский конный полк, переформированный из Туркменского дивизиона, на последней войне оказался лучшим из всех кавалерийских частей, и много чудес личной отваги показал этот славный полк. Даже по конскому составу едва ли это был не первый полк во всей русской коннице, по крайней мере, по экстерьеру. Помню на случной конюшне в Ашхабаде на выводке, когда заведующий конюшней ротмистр Мазон показывал мне жеребцов (кстати заметить, что текины все ездят исключительно на жеребцах; даже сесть на кобылу считается у них предосудительным), и показал мне, так сказать, разницу в натуре между чистокровным текинским конем помудской породы и чистокровным англичанином, то сравнение получилось не в пользу последнего, англичанин показался перед текином, как мужик перед барином.
Особенно хорош там был жеребец «Сапархан», красоты неописуемой! Пусть на меня не обижаются друзья англичане (не кони, а люди, конечно), но факт остается фактом. Недаром же англичане-люди, оценив текинскую породу, стали было вывозить к себе текинских жеребцов и кобыл, но последовавший затем закон воспретил вывоз этих лошадей.
Еще до войны текинские кони были в большой цене, а теперь, вероятно, к ним не приступишься. Конь до войны стоил не менее 500—600 рублей. Странное дело, при высокой цене на жеребцов, кобыла стоила до войны в 3—4 раза дешевле жеребцов: за 150—200 рублей можно было купить отличнейшую кобылу. Когда в Ашхабаде я хотел было купить себе задолго до войны у одного текина коня, мне, между прочим, привели и годовалого жеребенка от самого «Сагіархана», как с гордостью заявил его хозяин, и спросил за жеребенка 500 рублей.
То, что я люблю лошадей, это понятно: я по рождению казак тоже чистокровный, родился с лошадьми, жил, рос и воспитывался с ними, служил на коне, перерыв был только на службе в Корпусе жандармов — тоже «табуретная» кавалерия (представьте, сколько я знаю, ни один жандармский офицер, служивший раньше в пехоте, не хотел сознаться, что он «пехотный»), служу на коне сейчас и, вероятно, с лошадьми и умру. Впрочем, в том, что я был железнодорожным жандармским офицером, я не каюсь, и службу на железной дороге я вспоминаю с удовольствием. Будучи жандармским офицером, я в душе всегда оставался офицером-кавалеристом, вот, почему, когда бывала возможность, я всегда имел свою лошадиную конюшню.
