Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
415 за бушующей стихией император дал распоряжение Бенкендорфу послать на помощь утопающим 18-весельный катер Гвардейского морского экипажа, дежуривший по обыкновению у дворца. «Генерал сей, — вспоминал один из очевидцев, — для поощрения морской команды, подвергавшейся явной опасности, сам перешел через набережную, где вода доходила ему до плеч, сел не без труда в катер... и на опаснейшем плавании, продолжавшемся до трех часов ночи, имел счастие спасти множество людей от явной смерти». Этот случай описан многими очевидцами (среди которых, например, А. С. Грибоедов), так что сомневаться в его подлинности оснований нет. Как видим, готовность подвергать себя опасности наравне с простым солдатом всего лишь для его «поощрения» не была забыта.
После этого, самого страшного за всю историю Петербурга наводнения, в наиболее пострадавшие от стихийного бедствия районы северной столицы были назначены временные военные губернаторы. А. X. Бенкендорф стал военным губернатором Васильевского острова. Именно это назначение и дало ему возможность оказаться в гуще событий 14 декабря. Если бы не оно, то в день восстания на Сенатской площади Бенкендорф, скорее всего, оказался бы довольно далеко от столицы — в расположении своих войск. Весь день восстания наш герой провел рядом с Николаем I. Не следует, однако, думать, что таким образом он пытался снискать расположение нового императора. Николай и Бенкендорф были дружны еще задолго до того, как в наступающих сумерках декабрьского дня возле памятника Петру I стали рваться картечные снаряды. Правда, дружба эта была несколько необычной — Великий князь Николай Павлович пользовался славой грубияна и «военного балетомана»-муштровщика, и в гвардии его не любили. И тем не менее в день переприсяги А. X. Бенкендорф выполнял не только долг верноподданного (о существовании этого долга современные поклонники декабристов часто попросту забывают), но и долг друга. Здесь очень наглядно проявилась одна особенность его характера, подмеченная декабристом А. В. Поджио, писавшим, что «Александр Христофорович Бенкендорф — плоть и кость династическая не способен был отделять долг привязанности личной от долга к родине, хотя для него и чужой».
Последовавшие после подавления восстания события стали для генерала Бенкендорфа хорошей жандармско-полицейской школой. Вечером 14 декабря он во главе конного отряда разъезжал по вверенному его управлению Васильевскому острову, отлавливая пытавшихся скрыться участников восстания, а затем был назначен членом Следственного комитета по делу декабристов. Именно он и граф Чернышев выполняли там основную «черновую» работу: готовили очные ставки, составляли опросные пункты, анализировали ответы на них и пр. Конечно, этот опыт не мог исчезнуть бесследно.
Правда, справедливости ради, надо отметить, что многие декабристы давали в своих воспоминаниях совершенно беззлобные отзывы о Бенкендорфе-следователе. Так, Н. В. Басаргин вспоминал, как грустно поглядел на него будущий глава русской политической полиции, когда тот подписал показания, фактически уличавшие его в республиканских симпатиях, а значит отягощавшие его вину. В. И. Штейнгель, — что тот заставил его переписать одно из показаний, «выпустив все оскорбительное» для императора. Н. Р. Цебриков свидетельствовал, что при одновременном допросе его Бенкендорфом и Чернышевым «первый был очень тих.... а последний — как змия, так бы кажется и бросился...» Правда, может быть, что
416 два члена Следственного комитета просто разыгрывали старый, как мир, прием «злой следователь — добрый следователь»? Бог весть! Хотя, конечно, в III Отделении техника допроса находилась на надлежащей высоте, а научиться ей его шефу, кроме как во время следствия по делу «о бывших злоумышленных тайных обществах» было больше негде.
Заметим также, что некоторые декабристы все же воспринимали вопросы Бенкендорфа как совершенно неприличные. Именно так, например, отнесся С. П. Трубецкой к желанию будущего шефа жандармов знать: посвящал ли он жену в планы тайного общества.
Бесспорно тут только одно: А. X. Бенкендорфа никак нельзя упрекнуть в том, что он был предвзято настроен по отношению к декабристам и всячески желал их погибели. Напротив, можно сказать, что он, в определенной степени, пытался облегчить их участь: ведь как законопослушный верноподданный он знал, что преступление каждого из 126-и осужденных по российским законам карается смертью... Ведь судили-то декабристов в том числе и по Соборному Уложению царя Алексея Михайловича — своду законов почти двухсотлетней давности! Характерно, что среди декабристов ходил слух, будто именно Бенкендорф всеми силами оттягивал казнь пятерых внеразрядников, с минуты на минуту ожидая царского помилования. Известно и что во время самой «экзекуции» он, «чтоб не видеть этого зрелища, лежал ничком на шее своей лошади».
Страшные события 1825-1826 годов, когда долг верноподданного потребовал от Бенкендорфа заседать в судилище над бывшими приятелями и однополчанами, не только научили его вести допросы и проводить очные ставки. Они заронили в его душу желание предупредить преступление, вместо того, чтобы наказывать за него. Именно эти две мысли: повысить престиж полицейской службы и не допускать преступлений, чтобы не допускать и наказаний за них, красной нитью проходят через два основополагающих документа III Отделения, вышедших из под пера его первого начальника. Обратимся к их анализу.
