Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
«К чему служит шпионство?»
Болтуны, чем дальше, тем больше занимали внимание властей предержащих. Не опасаясь более деятельности вражеских агентов, Александр I, увлеченный борьбой с различными европейскими карбонариями, видел в политическом вольномыслии угрозу революционного пожара в России. Общим местом в литературе стало описание вольнодумства гвардейского офицерства в послевоенный период. Действительно, в среде блестящей гвардейской молодежи установилась своеобразная мода на политические беседы. Интересно, что именно как моду воспринимали это явление многие сановники весьма охранительных убеждений. Вот что
240 командир гвардейского корпуса И. В. Васильчиков генерал-адъю-П. М. Волконскому по поводу нравов тогдашнего молодого поколения :«Что касается до сравнения, которое вы делаете, между нашим образом мыслей и взглядами теперешней молодежи, то причину такого явления надо искать в различии времени: из нас никто не читал газет, никто не говорил о политике, мы утро проводили на службе, а вечером веселились, теперь же Петербург превратился в монастырь, который... очень скучен для молодежи. Куда же убить ей целый день? Очень естественно, что она ищет себе занятия во всем том, что происходит вокруг нее. От этого являются политические размышления, идеи о конституции, которые не имеют никакого смысла...» Однако Александр I склонен был рассматривать такого рода «развлечения» гвардейских офицеров, как времяпрепровождение весьма опасное. Не склонны были недооценивать «болтовню» своих подчиненных и многие командиры гвардейского корпуса. В том числе сам И. В. Васильчиков и тогдашний начальник гвардейского штаба А. X. Бенкендорф.
Катализирующим фактором в процессе усиления политического контроля за настроениями гвардейцев стали события, происшедшие в Семеновском полку осенью 1820 года. Неповиновение солдат лучшего полка гвардии, шефом которого являлся сам император, шокировало и гвардейское командование, и, конечно, Александра I. Находившийся в это время на конгрессе Священного Союза в Троппау и Лайбахе, царь не счел возможным прервать свое участие в заседаниях международного форума и вернуться в Россию, чтобы лично разобраться в «Семеновской истории». Однако, в письмах из-за границы он выразил свой взгляд на причины бунта, во многом предопределивший характер расследования и наказания. Общеизвестно, что Александр I обвинил в подготовке выступления солдат своего любимого полка некое тайное офицерское общество, которое, по его мнению, обязательно должно было существовать. Эта «версия» не подтвердилась в процессе следствия, но способствовала усилению контроля за поведением офицеров гвардии со стороны их командиров. Командование желало иметь в своих руках действенный инструмент политического розыска и контроля. Брожение умов в гвардии, на фоне прокатывавшейся по Европе двадцатых годов волне «военных революций», представлялось не просто потенциальной причиной возможных армейских волнений, но и зародышем европейской «революционной заразы» в России.
Командование гвардейского корпуса осознавало свое полное бессилие в вопросах политического контроля. В конце ноября 1820 года И. В. Васильчиков писал П. М. Волконскому: «Я далек от того, чтобы попускать офицерские толки, но прежде нужно собрать сведения самые верные о том, что говорится, дабы решиться действовать, а средств к этому у нас нет: мало ли что говорят, но как только подойдете к источнику, так никто не захочет сознаться... и розыски, делаемые в подобных случаях, компрометируют нас в глазах войска. Вот почему хорошо организованная секретная полиция при гвардейском корпусе... вещь необходимая. Не могу вам описать, до какой степени мне противна такая мера, но обстоятельства таковы, что нужно заставить молчать совесть и удвоить средства надзора». В исторической литературе сложилась тенденция иронизировать над последними словами Васильчикова. Однако вряд ли любой из нас согласился бы оказаться на его месте. Все его существо, как любого воспитанного по канонам того
241 времени дворянина, восставало против шпионства за своими сослуживцами. Но то же самое воспитание требовало от генерала, прежде всего, хорошо исполнять свой долг перед государем, а для этого было необходимо организовывать разветвленную агентурную сеть в подведомственном ему гвардейском корпусе... '
Сходными взглядами на сложившуюся ситуацию отличался и А. X. Бенкендорф. Так, одному из гвардейских полковых командиров, полковнику Пирху, начальник штаба корпуса говорил (со слов Васильчикова), «что необходимо всем начальникам полков знать более или менее те общества, в которых бывают их офицеры, и что если Пирх нуждается в его помощи, то он готов ему служить: пусть только пришлет список или словесно скажет имена офицеров, за которыми он считает нужным присмотреть». Это невинное предложение дало начало целому скандалу. Решив, что ему предлагают шпионить за офицерами своего полка, Пирх Ьбидел-ся. Сам же Бенкендорф был еще далек от идеи создания системы всеобщего шпионажа и всего лишь предлагал полковнику проявить бдительность, чтобы не проглядеть случайно зародыш революционной организации. Следует отметить, что когда Бенкендорф и Пирх наконец объяснились, то конфликт был исчерпан. Это говорит о том, что с мыслью о неодолимости политического контроля за не в меру разговорчивыми гвардейскими офицерами руководство корпуса смирилось, хотя мысль о возможности тотального шпионажа за своими боевыми товарищами коробила даже наиболее благонамеренных генералов.
