Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
* Солженицын приводит пример:
"Красноармейца Александра Захарова у клуба стал бить хулиган. Захаров вынул складной перочинный нож и убил хулигана. Получил за это - 10 лет как за чистое убийство!''
В этом отрывке весьма показательно упоминание о том, что убийца был красноармеец. Народному правосознанию весьма свойственен дискриминационный подход, и репутация участников конфликта иногда оказывается более важной для народного правового суждения, чем обстоятельства казуса. Впрочем, даже не репутация как таковая, а сравнительное суждение о репутации участников конфликта, например, в данном случае красноармеец противопоставляется хулигану, и само это противопоставление играет решающую роль в оценке казуса: действительно, невозможно представить себе, чтобы при том же уровне правосознания человек написал с той же степенью возмущения приговором: ''Красноармеец начал бить хулигана, хулиган вытащил нож и убил красноармейца...".
Кстати, за чистое убийство по кодексу 1926 г. 10 лет не давали, лишь за убийство при отягчающих обстоятельствах, в том числе, как это специально было предусмотрено кодексом, за убийство, совершенное военнослужащим (вплоть до расстрела). Это естественно, хотя и дискуссионно, что бесчинства военнослужащих наказываются строже.
208
Был даже случай, когда пленум Верховного Суда СССР признал, что Верховный суд РСФСР неправомерно отменил оправдательный приговор по делу Д., который был предан суду за то, что вырвавшись от пьяных хулиганов и спасаясь от их преследования, поднял с дороги камень, бросил его и попал в одного из нападающих, причинив ему серьезное ранение. Верховный суд РСФСР отменил оправдательный приговор на том основании, что у Д. не было необходимости бросать камень, так как он успел бы забежать в общежитие, где ему могли придти на помощь другие лица288. По-видимому, теперь является господствующим мнение, почитающее правомерность предпочтения обороны бегству.
209
ПОЛОВЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Изнасилование
Формы этого преступления в большой степени тра-диционны и вряд ли можно указать черты его, особенно специфические для России. Впрочем, судить об этом не легко, ибо ни советская пресса, ни юридические публикации не утомляют читателей обилием развращающей информации о практике этого достаточно распространенного преступления.*
Специфика изнасилования в России все же заметна, во всяком случае по сравнению с аналогичными преступлениями в странах, где население привыкло в общем к большей сексуальной свободе. Важно отметить при этом, что сексуальная несвобода личности в России обусловлена существующими в обществе традициями, в том числе привычкой окружающих вмешиваться в личную жизнь человека, но никак не обусловлена характером законодательных ограничений: напротив, по сравнению с некоторыми западными странами, где, несмотря на существование реликтовых антисексуальных норм закона, сексуальная свобода получила гораздо большее развитие, чем в России, советские законы содержат мало ограничений свободы сексуальной жизни, во всяком случае, ни внебрачные сексуальные отношения, ни супружеские измены не стали предметом внимания советского законодателя; сравнительная несложность процедуры развода и возможность легального производства аборта также, казалось бы, суть факторы, могущие содействовать теперь развитию сексуальной свободы в обществе. Однако
*По данным Герцензона2^, удельный вес осужденных за изнасилование в общем числе осужденных в 1966 г. составлял 1,7%.
210
традиции сексуальной несвободы весьма сильны, особенно в провинции, и многое в укладе советской жизни содействует тому, чтобы эти традиции были живучи. Я имею в виду прежде всего привычку коллектива вмешиваться в частную жизнь человека, привычку, столь поощряемую советскими идеологами. Так, например, внебрачные сексуальные отношения часто становятся поводом для любопытства и осуждения со стороны членов коллектива и бывает, что внебрачная беременность становится предметом обсуждений на общественных собраниях, причем профсоюзные, комсомольские и партийные организации считают своим долгом наблюдать за "моральным уровнем" своих членов, и именно эти организации обычно бывают инициаторами того, что на многолюдном собрании в весьма бесцеремонной форме обсуждается личная жизнь человека, часто к немалому удовольствию присутствующих (средний обыватель часто норовит уклониться от явки на очередное собрание, но если в объявленной заранее повестке дня собрания есть слова "персональное дело", то публика идет на собрание с большей охотой).* Все эти факторы сами по себе не столь значимы для мужчин, но они создают существенные трудности женщинам в осуществлении ими сексуальной свободы, причем
*Уже не раз отмечалось, что мнения, которые высказывают люди в СССР в частных беседах, весьма отличаются от того, что они говорят на собрании; часто я слышал от советских жителей возмущение по поводу того, что на собраниях обсуждаются вопросы, которые приличнее было бы не обсуждать публично. Сочинение и распространение анекдотов, высмеивающих манеру коллектива вмешиваться в личные дела, также свидетельствует о том, что публика способна не одобрять такое вмешательство. В одном из анекдотов довольно язвительно рассказывается о том замешательстве, в котором пребывали организаторы общественного обсуждения, когда комсомолка на вопрос, кто является виновником ее внебрачной беременности, указала сразу на троих коллег. Однако распространенность среди публики мнения о недопустимости такого коллективного вмешательства в личную жизнь вовсе не мешает проводить такие собрания, причем часто личные конфликты обсуждаются на собрании по инициативе одной из сторон.
