Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
этом свидетельствуют следующие пословицы: «Голодный и архиерей украдет», «Солдата за все бьют, за воровство не бьют», «Солдат не украл — просто взял; ему не грех поживиться, не украсть, так и взять негде».70
15
ресов своих. Так, по мнению многих исследователей, можно считать устоявшимся народным обычаем самовольные порубки в казенном и господском лесу, ТЛ' 74 причем обычаем не только крестьянским, а характерным и для других сословий.*
Столь же снисходительное отношение являет народная этика к потравам чужих полей и лугов, к самовольной охоте и рыбной ловле, к собиранию плодов и ягод в чужом лесу, к похищению плодов из чужих огородов.74
Очень интересен отмеченный в Земле Войска Донского73 обычай тайного завладения хлебом зажиточного соседа с намерением с излишком отдать похищенное в урожайный год: нуждающийся просто берет с поля необмолоченные еще снопы, а иногда оставляет даже записку, что-де хлеб взят из крайней нужды и будет возвращен при первом урожае.
Существует много народных верований, посвященных тому, как избежать опасности при совершении покражи. Среди них много таких, которые интересны, наверно, лишь для воров профессиональных, как, например, вера в колдовские свойства свечи, изготовленной из жира некрещеного младенца: если ночью с зажженной такой свечой войти в дом, то все обитатели его будут спать так крепко, что покража станет безопасной; подобная чудодейственная сила заключена и в мертвой руке (есть об этом и пословица: «Люди спали, точно мертвой рукой обвел»). Это — поверье, ставшее мотивом многих убийств и разрытии могил.
Однако есть и такие народные верования, связанные с надеждой на обеспечение безопасности воровства, которые интересовали не только профессиональных воров. Таков, например, обычай заворовывания:
* Якушкин, например, отмечал, что лица духовного сословия «не считают предосудительным покупать бревна и дрова, похищенные крестьянами из казенных или помещичьих дач»Д8 Есть подобные сведения и о помещиках.
16
«Крестьяне верят, что укравший благополучно в ночь перед Благовещеньем может целый год воровать, не опасаясь, что его поймают. Вследствие такого поверья воры по ремеслу стараются совершить кражу в благовещенскую ночь; при этом они гонятся не за ценностью вещи, а только за искусным и ловким совершением покражи, Крестьяне стараются в эту ночь обеспечить себя на целый год от штрафов за самовольные порубки; вещь, взятую тайком у соседа, они возвращают ему на следующее утро».73
А/ А. Левенстим77 отмечает, что этот обычай очень распространен в России; есть также сообщения, что не только ночь под Благовещенье, но и ночь на Бориса и Глеба обладает таким счастливым свойством.
Есть много поверий, согласно которым краденая вещь обладает в той или иной мере большими достоинствами, нежели вещь купленная; так отмечено (Вологодская губерния), что, по мнению крестьян, краденый корень хмеля скорее приживается, чем купленный,74 то же самое в Ярославской губернии исследователи отмечали о свойствах краденых цветов, а в Архангельской губернии среди рыбаков распространено было поверье, что навага лучше ловится на краденые крючки.77
Судя по материалам кн. В. В. Тенишева,74 крестьяне весьма снисходительно относятся к торговому обману, допуская мелкий обман даже в отношениях друг с другом; при этом «часто признается, что потерпевший сам виноват, что по недосмотру дал себя обмануть...» И уж тем более допустим обычаями обман в том случае, если предполагается, что обманутый — сам обманщик; «Ну, а на счет купцов и толковать нечего: не вспрысну я шерсть али лен водицей, так все равно он сам вспрыснет, так уж лучше я возьму за воду деньги, чем ему отдавать».74
Многие обычаи, связанные со снисходительным отно-шением к краже, распространены лишь в отдельных мест-
МБ 85
17
ностях, и подробное их обсуждение неудобно в столь кратком описании уголовной традиции народа в целом. Отмечу, впрочем, не распространенный широко обычай снисходительного отношения к разрытию могил с целью снятия одежды с покойника (Орловская губерния):74 в описанном случае видно сочетание мотива прагматического — «все гниет, хошь в чем положи» — с соображениями возвышенными, указующими предел дозволенного: «снятие с покойника последней рубашки, особенно с девицы, считается большим преступлением: «Как же она на суд явится?». Замечу, что разрытие могил не с целью кражи, а с целями, основанными на народных поверьях, — обезвредить вампира, вызвать дождь и т.п. — было весьма распространенным народным обычаем, вступавшим в коллизию с уголовным законом.
По моему мнению, именно неразвитость представлений о праве собственности в народном правосознании обуславливала такое различное отношение к охране собственности своей и к охране собственности казенной, господской и вообще собственности лиц, посторонних общине. Я понимаю, что это не объяснение, но здесь я и не стремлюсь давать объяснения, а лишь хочу охарактеризовать ту социальную среду, в которой функционирует преступный мир, описываемый далее.
Были, впрочем, попытки объяснить причины столь сложного отношения русского крестьянства к праву собственности. У исследователя второй половины прошлого века читаем:
