Новгородские посадки - Янин В.Л.
ISBN 5-94457-106
Скачать (прямая ссылка):
Наблюдения над достаточно многочисленными именами житьих XV в. показывают, что их политическая карьера никогда не увенчивалась избранием на высшие государственные должности посадника и тысяцкого. В. Н. Бернадский называет два исключения из общего правила, признавая их имеющими небольшую ценность для решения рассматриваемого вопроса 57. Во-первых, в писцо-
56 НПЛ. С. 481—483.
57 Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 175.
вой книге Обонежской пятины 1563 г. в описании владений Палеостровского монастыря в Шальском погосте имеется указание: «А дал те деревни в дом Спасу Палеостровскому монастырю посадник старой Панфил Селифонтов» 58. Между тем Панфил Селифонтов, несомненно, был житьим: в 1471 г. он входил в число пятикончанских представителей от житьих при составлении доконча-ния с Казимиром 59. «Убедительность свидетельств, — писал В. Н. Вернадский, — снижается, однако, тем обстоятельством, что речь идет о весьма отдаленных от Новгорода местах и термин „посадник“ мог быть употреблен и по отношению к местному носителю власти, а не к новгородскому посаднику» 60. Такое объяснение принять трудно, поскольку нет никаких оснований предполагать существование в Шальском погосте такой же организации местной власти, как и в Новгороде, на что должен был бы указывать термин «старый посадник». Скорее всего, дело здесь сводится к простому недоразумению, вполне понятному в писцовой книге, составленной спустя почти столетие после потери Новгородом независимости. Имена новгородских посадников 1470-х гг. известны нам неплохо, но среди них нет имени Панфила Селифонтова.
Другим исключением В. Н. Вернадский считает посадничество в 1477— 1478 гг. Луки Исаковича Полинарьина, которого он почему-то отнес к числу житьих. В данном случае речь должна идти об ошибке самого исследователя. Лука Полинарьин под 1475 г. назван не в числе житьих, а в составе смешанной группы бояр и житьих; кроме того, Софийская летопись прямо называет его боярином 61.
Несостоятельность этих исключений подчеркивает вывод о резкой обособленности боярства. Только боярам в XV в. принадлежали высшие государственные должности, и состав боярства не пополнялся за счет других новгородских сословий. Эти факты достаточно определенно характеризуют боярство как касту, отграниченную от близких ему по своему экономическому положению категорий общества и распоряжавшуюся верховной властью в государстве.
Другой важной проблемой, стоящей перед нами, является вопрос о причастности к государственному управлению боярства в целом. Мы видели, что на протяжении XII—XIV и начала XV в. этот вопрос был одним из коренных, определяя постоянные внутрибоярские конфликты. Нормы представительства в посадничестве, принадлежность степени — это частные проблемы, которые исходят из стремления всех боярских групп к власти. Постоянное соперниче-
58 Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. С. 178.
59 ГВНП. С. 130, № 77; ПСРЛ. Т. 6. С. 12; Т. 7. С. 160.
60 Вернадский В. Н. Указ. соч. С. 175.
61 ПСРЛ. Т. 6. С. 203: «.били челом великому князю бояре Лука да Василей Исаковы дети Полинарьины...».
ство группировок и их борьба между собой за власть на протяжении XII—XIV вв. определялись существованием сильного автократического начала в организации республиканских органов. Поэтому консолидация боярства в сильнейшей степени зависела от организации государственной власти. Лишь ликвидация автократии и замена ее олигархией, приобщая к государственной деятельности значительно больший круг бояр, должна была вести к ослаблению соперничества боярских группировок.
С другой стороны, целям боярской консолидации могло отвечать только максимальное расширение числа лиц, участвовавших в управлении государством. При юридическом равенстве всех новгородских бояр идеальной формой организации боярской власти, отвечающей тенденциям реформ 1410-х гг., было бы приобщение к государственному управлению всех бояр, имевших на то право в силу своей сословной принадлежности, возраста, способностей и желания. В этой связи возникает вопрос о том, сколько в Новгороде XV в. было боярских фамилий и насколько общее число бояр превосходит число посадников и тысяцких.
Некоторую возможность для подсчетов дает летописный рассказ о боярском выводе из Новгорода после присоединения к Москве. Ликвидация новгородского боярства Иваном III началась в 1475 г., когда в результате разбора жалоб в Новгороде были арестованы и отправлены в Москву Иван Афанасьевич с сыном Олферием, Василий Ананьич, Богдан Есифов, Иван Лошинский и Федор Исаков 62. В 1478 г. сразу же после присоединения Новгорода в Москву были отправлены Марфа Исакова с внуком Василием Федоровичем, Иван Кузьмин Савелков, Окинф Толстой с сыном Романом, Юрий Репехов, Григорий Арзубь-ев и Марка Панфильев 63. Из этого числа некоторые лица были житьими, что вполне определенно можно утверждать относительно Григория Арзубьева. Пан-фильев был купеческим старостой. В 1481 г. в Москву были увезены бояре Василий Казимир, Яков Короб, Михаил Берденев и Лука Федоров 64. Главный удар по новгородским боярам и их землевладению был нанесен Иваном III в 1484 г., когда «прииде великому князю обговор на новгородци от самих же новгородцев, яко посылалися братья их новугородци в Литву к королю. Князь велики посла и поима их всех болших и житьих людей, человек с тридцать, и домы их повеле разграбити и повеле их мучити на Иванове дворе.» 65 В приведенном контексте 30 человек больших и житьих отождествляются с московскими изменниками, сносившимися с Казимиром IV. Однако, в отличие от Софийской
