Новгородские посадки - Янин В.Л.
ISBN 5-94457-106
Скачать (прямая ссылка):
Восстанию Степанки посвящены специальные исследования А. А. Строкова, Л. В. Черепнина и В. Н. Бернадского 59, в которых основное внимание уделено классовой характеристике народного движения. Лишь В. Н. Бернадский пытался сомкнуть проблемы классовой борьбы с проблемами внутрибоярской борьбы. На этой стороне вопроса следует остановиться подробнее.
Концепция, лежащая в основе исследования А. А. Строкова, своим острием направлена против господствовавшей в старой литературе тенденции противопоставлять Торговую и Софийскую стороны Новгорода как некие оплоты демократической и боярской партий. А. А. Строков подробно разбирает построения В. В. Пассека, И. Д. Беляева, Н. И. Костомарова, В. О. Ключевского и
Н. А. Рожкова, противопоставляя им известные выводы А. М. Гневушева и
В. В. Майкова о равномерном заселении сторон представителями всех слоев новгородского общества.
58 НПЛ. С. 408—410.
59 Строков А. А. Восстание Степанки в 1418 году // Новгородский исторический сборник. Новгород, 1938. Вып. 3—4; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы. Ч. 1. С. 390 и сл.; Он же. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. С. 737 и далее; Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. С. 178—199.
В своих построениях А. А. Строков исходит из недвусмысленной формулировки, содержащейся в Софийской Первой летописи: «Сташа чернь с одиноя стороны, а с другои боляре», совершенно справедливо понимая под «сторонами» в данном случае не административные членения Новгорода, а два социальных полюса борьбы 1418 г. В самом деле, антибоярская направленность восстания очевидна до такой степени, что его следует признать крупнейшим социальным столкновением за всю историю республиканского Новгорода. Эта направленность отразилась в рассказе много раз. О ней говорят и записанные летописцем речи восставших, направивших свой гнев против «супостатов-бояр», боярских житниц и боярских дворов.
Развивая эти наблюдения, А. А. Строков пришел, однако, к весьма спорному выводу о том, что восстание 1418 г. было проявлением классового антагонизма, так сказать, в чистом виде, когда на одном полюсе борьбы оказались все бояре, а на другом — весь черный люд Новгорода. Поскольку в летописном рассказе противопоставление классов дополнено противопоставлением Торговой и Софийской сторон Новгорода, А. А. Строков выставляет следующие положения.
«Во-первых, необходимо с самого начала отметить, что эти описания движений, говорящие о борьбе сторон Торговой и Софийской, сравнительно очень немногочисленны: большинство же летописных данных говорит о движениях, направленных против князя, против посадника и отдельных боярских фамилий, против архиепископа, без упоминания борьбы одной „стороны“ с другой
и, наконец, имеется много мест, которые четко изображают эти движения как выступления „черных“ людей против бояр» 60.
«Во-вторых, на Торговой стороне была вечевая башня и площадь, где происходили собрания высшего законодательного органа — веча; на Софийской стороне —Кремль с домом св. Софии (Совет господ имел свою резиденцию также здесь).
В-третьих, как видно из описания восстания 1418 г., восставшие почти во всех случаях старались захватить вечевую площадь. Иногда в противовес вечу на Торговой стороне в Кремле также сходилось вече, собиравшееся по звону колокола у стен Софийского собора. Следовательно, в одно и то же время происходит иногда два вечевых собрания, одно — на Торговой, другое — на Софийской стороне; одно вече проводилось восставшими, другое — боярами и архиепископом (например, в 1342 и 1384 гг.).
И в-четвертых, Кремль являлся оплотом боярства в борьбе против восставших. Значительные работы по укреплению Кремля, проводившиеся на протяжении всех столетий, были вызваны не только соображениями обороны от внешних врагов. Кремль был нужен боярству и как защита во время захвата остального города восставшими. Так было в 1418 году. Кремль не был доступен для
60 Строков А. А. Указ. соч. С. 104 и сл.
восставших. Восставшие... обходили Кремль. Боярство во главе с архиепископом сосредоточилось в Кремле, ожидая удобного момента для выступления» 61.
Все эти соображения, небезынтересные сами по себе, имели бы и научную ценность, если бы основывались на анализе летописного рассказа 1418 г., а не подводили итог той произвольной трактовке этого рассказа, которая была предложена А. А. Строковым.
Посмотрим, как изображает он ход восстания. Изложив факты, связанные с начальным этапом борьбы до момента освобождения Степанки, А. А. Строков отмечает: «Сама процедура освобождения его из тюрьмы (?) заслуживает внимания: архиепископ направляет к „собранию людскому“ Степанко со своим попом и боярином. Почему в это дело вмешивается архиепископ Симеон? Вмешательство его было необходимо как председателя Совета господ, а последний состоял из знатнейших и влиятельнейших бояр и направлял деятельность веча. Но из этой процедуры также видно, что арест Степанки не мог быть единоличным актом со стороны одного боярина Божина: он был взят новгородскими властями с целью обезопасить себя и новгородскую знать» 62. Я привел эту длинную цитату, чтобы продемонстрировать метод комментирования летописного текста А. А. Строковым. Летописец весьма определенно говорит о насилии над Степанкой как единоличном акте Данила Божина («въсхитив супостата и нача мучити», «възбояшеся кузмодемианцы, да не горее будет на них, отдаша Сте-панка»), а посредничество владыки самим смыслом повествования изображается как посредничество лица, авторитет которого освящен высшим духовным саном. Таким образом, далеко идущий вывод А. А. Строкова идет дальше всего от анализируемого им текста.
