Россия 20 век. Документы - Яковлев А.Н.
ISBN 5-89511-005-3
Скачать (прямая ссылка):
Хрущев. Ничего не понимая в сельском хозяйстве, Маленков долгое время занимался этим вопросом. Он был у Сталина главным советчиком. Какие же советы мог давать Маленков Сталину? Яровую пшеницу на Украину. Он провокационно подвел меня. Помнишь? Андрей Андреевич, может быть, забыл. Комиссия была по подготовке резолюции по сельскому хозяйству в 1947 году к февральскому Пленуму. Я на этой комиссии внес предложение. Я говорю: товарищи, надо поднять сельское хозяйство. Без семеноводства, без семян нельзя поднять. Надо, чтобы было первой заповедью: семена засыпать. Я предложил это.
Микоян. Я помню, участвовал в комиссии.
Хрущев. Я уехал в Киев. Резолюция отрабатывается, прислали копию проекта. Звонит Маленков. Я говорю: это выпало. Он говорит: ты хочешь настаивать. Я говорю: да, надо. — Может быть, ты Сталину скажешь, что настаиваешь. Я говорю: скажу и Сталину, что настаиваю. Это очень полезно. Мужик умирал, но хлеб семенной не съедал. Нельзя так жить. Приехал, а Сталин смотреть на меня не может. (А Маленков предлагал мне на этом Пленуме доклад сделать по сельскому хозяйству.) Он говорит: бери, Хрущев. Я ответил, что Украину знаю, а РСФСР не знаю. — Маленкову поручи, он терминов сельскохозяйственных не знает. Правильно. Он был обижен тогда: как это терминов не знаю. Тогда Сталин Андрею Андреевичу поручил доклад сделать, а меня выставил, что я против хлебозаготовок, и тогда Кагановича послали спасать Украину.
Маленков. Ты отказался, поэтому Андрею Андреевичу поручили.
Хрущев. Я просил Сталина мне не поручать этот доклад.
Маленков. Он предложил, ты отказался.
Хрущев. На Украине страшный голод был, людоедство было. Никогда ты голоса не поднял. Микоян поднял голос: хлеба нет. Сталин: что? Раз — и Микояна отстранили. Он перестал заниматься хлебом. И передали этот вопрос Маленкову, в надежные руки.
До чего довел он сельское хозяйство, Маленков, и его советчики, это всем известно. Прожектерство Маленкова. Награды сыпались тогда за сельское хозяйство. Сколько героев, сколько орденов дали! А хлеба нет, мяса нет, молока нет. Я перед смертью Сталину говорил: тов. Сталин, кризис, нет мяса. Он: как нет? Маленков, что Хрущев говорит? Маленков: никак нет, тов. Сталин, мяса заготовляем больше, чем заготовляли раньше. Заготовляли, вырывали последнее и разорили сельское хозяйство. Верно?
Маленков. О заготовках верно.
Хрущев. Верно, тов. Маленков.
Когда в комиссии мы с Микояном работали, на меня напустилась целая свора Маленкова. Потом звонит Берия и спрашивает, почему ты Егора обижаешь? Ничего, говорю. Как — ничего? Он сердится, дуется. Я сказал Микояну, он говорит — поговори с Маленковым. А что с ним поговорить? Я с ним не согласен, он
со мной не согласен. Я поговорю, и будет еще хуже, тогда он будет докладывать Сталину. Эх ты!
Так может говорить лишь человек, ничего не понимающий.
Маленков обвинил меня в Президиуме ЦК, что я неправильно понимаю взаимоотношения между партией и государством, сбиваюсь как-то на зиновьевское отождествление диктатуры пролетариата с диктатурой партии.
Вот что говорил на X съезде партии по этому вопросу о диктатуре пролетариата Ленин: «Мы, после 2,5 лет Советской власти, перед всем миром выступили и сказали в Коммунистическом Интернационале, что диктатуре пролетариата невозможна иначе как через Коммунистическую партию. И нас тогда бешено ругали анархисты и социалисты, которые говорили, — вот как они думают — для осуществления пролетарской диктатуры необходима Коммунистическая партия. Но мы это сказали перед всем Коммунистическим Интернационалом» (том 32, стр. 176). Это Ленин говорил.
О какой же диктатуре партии болтает Маленков? Он не понимает руководящей и организующей роли партии в жизни страны. И не этих позициях стоит и Молотов. Он, по существу, стоит против руководства партии. Таков облик этих деятелей, главных организаторов беспринципной антипартийной группы.
Товарищи, я затянул, не буду использовать всех материалов о тов. Шепило-ве...
Голоса. Не стоит тратить время.
Хрущев. Не буду утруждать ваше внимание. Не место таким людям среди руководстве партией, потому что они себя достаточно разоблачили.
Думаю, что было бы неправильно не сказать о других членах Президиума, занявших в этом вопросе беспринципные позиции. Это относится кт.т. Булганину и Сабурову. О них уже достаточно говорилось в выступлениях членов Пленуме. Их поведение еще раз говорит о том, что если кто-нибудь сбивается на позиции личные, тогда неизбежно возникают большие ошибки, заблуждения. На это партия никогда не шла и никогда не пойдет в отношении любых членов партии, какие бы посты они ни занимали. Булганин, Первухин и Сабуров скатились в болото. И я согласен с теми товарищами, которые говорили, что они справедливо заслуживают осуждения. Но этот вопрос должен решать Центральный Комитет, который является высшим органом нашей партии в период между съездами.
Я, товарищи, хочу сказать о тов. Ворошилове, особенно о тех гнусностях, которые приписывал мне Шепилов, которые я якобы высказывал. Я, товарищи, правду скажу. Я высказывался резко на заседаниях против Молотова. Я допускал разговоры и среди секретарей. И с Булганиным мы говорили. Я с большим уважением отношусь к Клименту Ефремовичу, не знаю, кто больше его уважает. Но меня беспокоит одно. Климент Ефремович, дорогой мой, судите меня как хотите, но я считаю, что нам, видимо, не сегодня-завтра надо установить какой-то порядок. Все-таки возраст есть возрастом и мы пока не в силах командовать этим делом. Но я, товарищи, против того, чтобы с заседаний Президиума нас носили на кладбище. Я хотел бы, чтобы перед тем, как меня на кладбище понесут, немножко побыть на пенсии, как и всем.
