Очерки по истории казахской ССР - Вяткин М.
Скачать (прямая ссылка):
Это письмо свидетельствует о значительном сдвиге в сознании казахской знати в сторону понимания необходимости совместной борьбы казахов и башкир против царских властей. Но это было осознано руководителями движения казахов слишком поздно.
Межплеменная борьба казахов и башкир мешала развертыванию движения Пугачева, но в общем участие казахов в крестьянской войне, несмотря на слабость организационных связей с центром движения, сыграло положительную роль не только с принципиальной, но и с практической стороны.
Массовый подъем этого движения летом 1774 г. притягивал к линии большие резервы царских войск и тем самым усиливал позиции Пугачева. Военный специалист, историк движения Пугачева генерал Дубровин упрекает командующего сибирским войском Деколонга в том, что он слишком поздно весной 1774 г. двинулся из Челябинска навстречу Пугачеву, когда тот уже взял Магнитогорскую и Троицкую крепости. Деко лонг выступил 4 мая, но если бы1, говорит Дубровин, Деколонг выступил раньше, То' Пугачев не мог бы окрепнуть на Урале и, преследуемый войсками • полковника Михельсона, легко мог быть окружен, прежде чем его движение перекинулось на Волгу и стало угрожать самому существованию российского самодержавия. Но Деколонгу было трудно быстро двинуться вперед. В своих донесениях он указывает, что в Сибири со дня на день можно было ожидать восстания нерусских народностей, а, главное, Сибирская линия начала подвергаться массовым нападениям казахов Средней Орды,— нужно было охранять границы Сибири. Так, несмотря на
Слабость организационной Связи с Центром Двю&ёнйя Пу= гачева, казахи, парализуя действия правительственных войск, оказали большую услугу крестьянской войне.
Несмотря на все недостатки этого движения, несмотря на то, что отдельные нападения носили характер бармты, что от них страдали и башкирские аулы и крестьянские русские дворы, — движение казахов в 1773—1775 гг., взятое в целом, в общей связи событий, выступает как один из эпизодов в общей борьбе русского народа к нерусских народностей против дворянской самодержавной России. Движение казахов развивалось в сторону сближения с народным, крестьянским движением, каким было восстание Пугачева.
Но эти черты окончательно1 не определились. Одну при^ чину' мы указывали: сказывалась старая ненависть, прививавшаяся самодержавием, одного народа к другому, а русского народа казахи не знали, так как в своих сношениях с Россией они имели дело действительно со своими врагами— представителями чиновничьей, дворянской России. Вторая причина заключалась в том, что если движение казахов постоянно переливалось через головы своей аристократии и развивалось вопреки ее воле, то это совсем не значит, что оно освобождалось от влияния родовых старшин, несмотря на то, что в отдельных случаях и это имело место. Но положение родовых старшин было ближе к старой аристократии, чем к народу, и классовый крестьянский характер движения казахов легко: проявиться не мог, пока руководство этим движением оставалось: в руках родовой знати. Чтобы проявился классовый характер борьбы, нужно было внутреннее размежевание классовых сил, но оно дается в процессе внутренней борьбы, которой в Казахстане в годы движения Пугачева незаметно; она развернулась позже, в 80-х годах, в движении под руководством батыра Срыма.
ДВИЖЕНИЕ «НЕВИДИМКИ»
Последним отголоском движения Пугачева в Казахстане было движение так называемой «Невидимки».
Первые сведения о «Невидимке» относятся к сентябрю
1775 г. Среди родов Табын и Тама, кочевавших по реке Хобде и находившихся во владении Дос-Али-султана, появился человек. В народе ходили о нем фантастические слухи. Агитация «Невидимки» была связана с ожиданием
нового появления «государя». Пока же «государь» не появился, «Невидимка» призывала, как это следует из донесений оренбургскому губернатору, итти воевать на русский и башкирский улусы.
В агитации «Невидимки» совершенно ясно проявилась та незаконченность и нечеткость целей движения казахов з годы движения Пугачева, которая отмечалась выше: нужно итти против русских и башкир, и в то же время пробиваются проблески сознания, что не во всех русских зло, что зло в императрице и ее генералах, что новый государь — речь шла о Пугачеве — принесет облегчение участи казахов, — во имя его и поднималось восстание.
Агитация «Невидимки», как выяснили агенты царского правительства, исходила не от старшин, а от одной женщины, принадлежавшей к «простому народу», что и делает ценным изучение движения, связанного с именем «Невидимки». Ее агитация показывает, какими мыслями и надеждами питалось движение широких масс в Казахстане в 70-х годах XVIII в.
Практически эта агитация привела к организации на Хобде отрядов казахов, численностью 1500—2000 человек, которые возобновили нападения на пограничную линию и башкирские улусы. Подъем народного движения оживил и движение султана Сеид-Али. В декабре 1775 г. вокруг него группировались многочисленные отряды родов- Шекты, Шомекей, Байбакты, Табын и Тама. Значит, зимой 1775 г. движение вышло за районы Хобды и Илека, где кочевали табынцы и таминцы. В феврале следующего года Нур-Али должен был послать своего сына Ишима и верного ему старшину, батыра Срыма, в различные казахские роды, чтобы предотвратить распространение влияния «Невидимки».
