Очерки по истории казахской ССР - Вяткин М.
Скачать (прямая ссылка):
Особенно много произвола было в далеких от центра районах — в крепостническом Поволжье, на Уральских заводах. Здесь, на восточных окраинах, скапливалось немало
бродячего люда, бежавшего от крепостной неволи. К возмущению русских рабочих и крестьян здесь примешивалось возмущение и нерусских народностей, особенно башкир,, у которых насильственно отнималась земля дл? постройки горных заводов, которые наряжались на тяжелую заводскую работу и на службу в так называемых иррегулярных войсках. Урал поэтому являлся центром всех крепостнических противоречий.
Весь этот гнет и произвол самодержавно-крепостнического режима и подготовили массовое, подлинно народное, восстание на востоке, во главе которого встал донской казак Зимовейской станицы Емельян Пугачев, принявший на себя имя убитого в 1762 г. гвардейскими офицерами императора Петра III.
ПУГАЧЕВ И ЗНАТЬ «БЕЛОЙ КОСТИ»
Как известно, с начала выступления Пугачева, т. е. с сентября 1773 г. и по март 1774 г., очагом восстания было Приуралье, т. е. край, 'Непосредственно примыкающий к кочевьям Младшей Орды. Когда Пугачев должен был отступить на Урал, очаг движения приблизился к кочевьям Средней Орды.
Как отразилось движение Пугачева в Казахстане, какое участие приняли казахи в этом движении? Прежде всего следует отметить, что сам Пугачев хорошо понимал значение для успеха его дела поддержки со стороны казахов. Но инициатива в сношениях между ним и казахским ханом исходила от Нур-Али.
Еще 15 сентября 1773 г. Нур-Али направил с подарками к Пугачеву посланца, казанского татарина Забира. 18 сентября Забир встретился с Пугачевым. Правильнее всего думать, что хан Нур-Али посылкой Забира преследовал чисто осведомительные цели. Нужно было ближе познакомиться с Пугачевым, его окружением, его силами1, чтобы самому наметить линию поведения в вспыхнувшей в России крестьянской войне. Пугачев тотчас же использовал эти^ сношения, чтобы заставить Нур-Али примкнуть к нему. В посланном с Забиром указе Пугачев писал: «сие мое именное повеление киргиз-кайсацкому Нурали-хану, для отнятия о состоянии моем сомнения. Сегодня пошлите ко мне одного вашего сына солтана со ста человеками в1 доказательство верности вашей с посланным с сим от нашего величества к вашему степенству».
Нур-Али довольно быстро понял самозванство Пугачева, по крайней мере, он об этом ясно писал оренбургскому губернатору Рейнсдорпу уже 24 сентября. Но в развернувшейся борьбе хан занял колеблющуюся и выжидательную позицию. С одной стороны, он сносился с оренбургским и астраханским губернаторами, предупреждая их о начавшемся волнении среди казахов, с другой стороны, он поддерживал сношения с Пугачевым, именуя его в своих обращениях Петром III.
Помимо хана, активные сношения с Пугачевым поддерживали султан Дос-Али, владения которого примыкали к И леку, и его сын Сеид-Али. Требование Пугачева прислать, к «ему султана и: сто человек вооруженных казахов (это требование было повышено в дальнейшем до 200 человек) было выполнено. В ноябре 1773 г. султан Сеид-А ли во главе двухсот вооруженных казахов был отправлен в ставку Пугачева в качестве аманата. Султаны заняли неодинаковые позиции в отношении Пугачева. Наиболее близко к нему стоял султан Дос-Али; поэтому он и согласился отправить своего сына к Пугачеву. В своем письме Пугачеву, написанном, повидимому, в конце ноября или в начале декабря 1773 г., т. е. вскоре после разгрома полковника Кара, Дос-Али писал: «увидя в письме сына моего, Сайдали солтана, что он к светлому лицу вашему близок я тому весьма обрадовался... По присланному от вашего и. в., моего великого государя, светлейшему указу, следуя в сходственность оного, как брату моему большему хану, так и всему подданному вашему дикому киргиз-кайсацкому народу о вас, что вы государь я разглашая объявил».
Айчувак-султан, повйдимому, непосредственных отношений с Пугачевым не поддерживал, но его позиции в отношении царской администрации были по крайней мере двусмысленные. Когда в октябре к нему обратился оренбургский губернатор Рейнсдорп с требованием оказать помощь осажденному Оренбургу, он не только не оказал этой помощи, но даже не ответил на письмо губернатора. Впоследствии, в 1777 г., хан Нур-Али неоднократно в письмах к оренбургскому губернатору обвинял Айчувак-сул-тана в неверности1 и постоянно сопоставлял его с султаном Дос-Али, хотя сам Айчувак всячески; от него и отмежевывался.
Что касается хана, то он в ноябре, т. е. в момент крупных успехов Пугачева в Оренбургском крае, продолжал занимать прежнюю двуличную, выжидательную позицию. С сентября до ноября Нур-Али еще два раза отправлял
посланцев к Пугачеву. В своем письме, посланном Пугачеву, повидимому, одновременно с вышецитированным письмом Дос-Али, он не скупился на выражения преданности Пугачеву: «от генералов и бояр известия до меня дошли, — писал хан, — с таким уверением, что многие добродетели мне оказуемы быть могут, а я, не смотря на них, но единственно утвердясь по тому вашему указу и ожидая какое-либо мне будет от вас повеление, потому и служить в готовности продолжался». Но одновременно! с этими; заверениями в преданности он требовал от Пугачева возвращения в Орду султана Сеид-Али, не соглашаясь иначе послать Пугачеву вооруженный отряд казахов. В этом требовании нельзя не видеть стремление хана обеспечить себе свободу действий в отношении Пугачева: Сеид-Али, пока он оставался в лагере Пугачева, был своего рода аманатом (заложником), связывающим действия казахской знати.
