Очерки по истории казахской ССР - Вяткин М.
Скачать (прямая ссылка):
родовой тамги: бралось основное ее начертание, и изменялись детали, прибавлялись новые черты или видоизменялось ее положение. Когда начали так варьироваться тамги, — до Тауке или после него, — пока за отсутствием материала сказать невозможно.
Следует отметить, что в законах Тауке наказания за воровство значительно смягчены1 по сравнению с ясой Чин-гис-хана, которая нередко за воровство наказывала смертью. В законах Тауке смертная казнь за воровство исключена. Видеть в этом отражение преобладания в казахском хозяйстве общественной собственности нельзя, так как законы Тауке не различают этих двух видов собственности. Скорее наоборот: частная собственность к XVII в. окрепла настолько, что в жестоких. мерах к ее охране нужды уже не было.
Что касается убийства и увечья, то здесь в основу возмездия был положен принцип «око за око»: убийство за убийство, за увечье ~~ точно такое же увечье. За убитого должны были мстить его родственники. Но этот старый принцип возмездия, в котором, конечно, отразился обычай кровной мести, проводился непоследовательно: кровная месть могла быть заменена куном, т. е. платой за кровь.
В размерах куна весьма рельефно отразилась классовая структура казахского общества. За убийство женщины платилось обычно пятьсот баранов, за убийство мужчины налагался штраф в тысячу баранов. За султана взимался штраф как за убийство семи человек. За бия также взимался повышенный кун. Убийство своего раба оставалось безнаказанным; если казах убивал чужого раба, он должен был платить штраф. Стоимость раба приравнивалась к охотничьей собаке или беркуту: «за убитую охотничью' собаку или беркута хозяин может требовать невольника или невольницу». Очевидно; раб рассматривался как живой инвентарь и точно так же очевидно, что социального равенства в казахской общине не существовало: жизнь бия так же, как жизнь султана, оценивалась дороже рядового сородича.
Причинивший увечье приговаривался бием к такому же увечью. Но оно могло быть заменено и штрафом, размер которого зависел от тяжести увечья. За большой палец налагался штраф в сто баранов, а за мизинец — двадцать.
Законодательство Тауке охраняло, в первую очередь, жизнь и интересы знати. Даже то обстоятельство, что законы Тауке оставляли в неприкосновенности бармту, как
способ возмещения интересов потерпевшего, было, по существу, защитой интересов сильного перед слабым: бармту легко мог произвести сильный аул, но она была мало доступна бедноте.
Но еще характернее для этого законодательства то, что предание приписывает Тауке введение обязательной подати, налагаемой на всех казахов. От ее уплаты освобождались султаны. Повидимому, от этой подати были освобождены и управляющие в родах старшины, а также судьи-бии. По крайней мере в записях законов Тауке имеется указание на то, что Тауке ввел дл!я себя и для управляющих в «родах» старшин подать в размере V20 части дохода в год. В пользу биев! и посредников в делах Тауке1 назначил 7ю часть иска, в. то время как по адату труд бия по судебному разбирательству обязательной оплате не подлежал. Правда, еще раз напомним, что законы Тауке дошли до нас в крайне ненадежной редакции, но характерно, что эта редакция отразила в ряде пунктов стремление закрепить феодальные платежи правовыми нормами; для нас эта основное. Быть может, эти платежи были незначительны, несомненно даже, что не всегда хан мог их фактически взимать, но самая потребность в правовом оформлении этих платежей говорит об их наличии и обычности.
Наконец, нисколько не противоречит установившимся общественным отношениям распределение Тауке районов кочевок по отдельным племенным объединениям. Предание, приписывающее Тауке это распределение, отразило лишь право феодала распоряжаться общинными пастбищными угодьями. Такое предание родиться не могло, если бы в казахском обществе основное условие производства — земля не находилась фактически в распоряжении знати.
Очевидно, мы вправе говорить о том, что законодательная деятельность Тауке была направлена ие только' на систематизацию адата, но и на переработку его-в сторону усиления моментов, охраняющих интересы растущего класса феодалов. По преданию, хан Тауке вырабатывал свой кодекс не один, а совместно с семью биями во главе с особо чтимым бием Туле Алибековым. Вероятно, это так и было, поскольку ни одного крупного решения Тауке не принимал без согласия старшин. Так появился на свет свод Тауке «Джеты-Джаргы» (т. е. законы «Семя судей»), который, несомненно, знаменует собою известный этап на пути закрепления складывающихся феодальных отношений в казахском обществе.
ГЛАВА VI
НАЧАЛО РОССИЙСКОГО ПОДДАНСТВА КАЗАХОВ
ГОДЫ «ВЕЛИКОГО БЕДСТВИЯ»
Хан Тауке умер, как уже было отмечено, в 1718 г., и старшим ханом стал его сын Каип, который недолго оставался ханом, у казахов, — звание старшего хана перешло к Абулхаиру, происходившему из младшей султанской фамилии Булякей-Куяна (см. главу IV). Уже поэтому крупным авторитетом Абулхаир пользоваться среди султанов не! мог. Причины его возвышения неясны. Предание говорит, что временем его возвышения являются годы «великого бедствия», т. е. 1723—1730 гг., когда Абулхаир был выбран верховным начальником казахского ополчения. Но старшина Бокенбай говорил в 1731 г. А. Тевкелеву, что Абулхаир сделался ханом еще до годов «великого бедствия». Точно так же неизвестна судьба Каипа; возможно, что впоследствии он был ханом в Хиве. Абулхаир далеко не пользовался тем авторитетом, каким пользовался Тауке, й то относительное единство казахского народа, которое существовало при Тауке, он' обеспечить не мог.
