Правовые аспекты этнических отношений в России - Воронин Н.А.
ISBN 5-201-14597-3
Скачать (прямая ссылка):
Что в этом, казалось бы, вполне корректном подходе нам представляется недостаточным. Во-первых, если национальная (этническая) принадлежность столь фундаментальна, формируется почти в младенчестве и сама по себе не должна подвергаться воздействиям, кроме признания и уважения, тогда почему подавляющее большинство людей в мире и большая часть россиян не знают, что такое «национальность» в ее этническом смысле? После многих десятилетий индоктринации, пропаганды, бюрократических регистраций и репрессий по части «национальности» 1,5 миллиона россиян вообще не указали свою национальность в переписи населения 2002 г. Причем, это — очень скромная цифра для российского населения периода постсоветских трансформаций, ибо, по крайней мере, около трети россиян имеют сложную этническую принадлежность по обоим родителям, и они впервые получили возможность
бедевой. М., 2003; Н.М. Лебедева, О.В. Лунева, Т.Г. Стефаненко, М.Ю. Мартынова. Межкультурный диалог. Тренинг этнокультурной компетенции. М., 2003; Н.М. Лебедева, Т.Г. Стефаненко, О.В. Лунева. Межкультурный диалог в школе. Теория и методология. Книга 1. М., 2004.
См.: С.Г. Тер-Минасова. Язык и межкультурная коммуникация. М: Слово, 2000; Д.И. Фельдштейн. Психология взросления. Структурно-содержательные характеристики процесса развития личности. М., 1999; С.К. Бондарева и Д.В. Колесов. Толерантность. Введение в проблему. Учебно-методическое пособие. М., 2003; Г.А. Аксянова и С.С. Давыдова. Этнические стереотипы и ценностные ориентации московских школьников (На примере русских и армян). Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 164. М., 2003.
освободиться от принудительной записи по одному из родителей, многие совершили или совершают переход в другую «национальность» по предпочтительному (экономически или политически более выгодному) выбору или же изобретают для себя новую идентификацию (эрзя вместо мордвы, кряшены и булгары вместо татар, поморы и казаки вместо русских и т.п.), или же меняют свое название на более благозвучное и, как им кажется, на «подлинное», а не на навязанное (лопари на саамов, эскимосы на инуитов, якуты на саха и т.п.).
Возможно, большинство поступающих в школу детей смогут назвать свою национальность, как они назовут свои имя и фамилию, но этот ответ столь же заучен, как и звучание фамилии. Мой внук на шестом году жизни в течение недели выучил свою новую фамилию (с отцовской на материнскую) и точно так же он мог выучить при желании матери любое слово, которым обозначается национальность (русский, еврей или что-то еще). Но за этим не стоит сложившееся или формирующееся представление о содержании данного понятия. Ребенок или подросток вполне может ответить на вопрос «Кто ты?» — «Я — ленинградец», как это сделал один мальчик перед телекамерой искателя «исчезнувших народов», журналиста Аркадия Мамонтова. «Ты — русский,» — поправил его рядом стоящий отец. Если ребенок до школы не подвергался каким-либо воздействиям с этническим, языковым или расовым смыслами, включая, кстати, и заполнение социологических анкет в качестве «русского» или «армянина», его «этническое самосознание» действительно есть tabula rasa, на которой можно написать почти любое письмо. Индоктринация по части национальности и что это означает, «быть татарином» или «быть осетином», осуществляется уже в подростковом возрасте и после. Огромное влияние здесь оказывают далеко не семейная или местная среда (через них передаются язык, а политика этнических элит, позиция властей, преобладающая в том или ином административном или государственном образовании идеология. Так, в Республике Татарстан местное министерство образования ввело раздельные занятия по физической культуре для татар и русских, ибо получило данные о значимых физико-антропологических различиях представителей этих национальностей (татары ниже ростом, но тяжелее).
Тем не менее, достаточно убедительно доказано, что окружающая человека среда, а не некий «этнический код» или прирожденные различия, конструируют этническую идентичность, которая почти никогда не бывает доминирующей среди многих других форм иден-
тификации человека (по полу, возрасту, профессии, религии, месту проживания, гражданской принадлежности, увлечениям и т.п.). Исследования российских социологов подтверждают это и на отечественных материалах.209 В таком случае, главное заключается не в самом факте наличия культурно сложного населения, совместного проживания и взаимодействия людей с культурно отличительными характеристиками (не людей разных культур!), а в том, какой смысл то или иное общество придает культурным (этническим, языковым, религиозным, расовым) различиям, как и в каких целях эти различия используются.
И с этой точки зрения Россия действительно имеет разительное отличие от преобладающего на Западе и в остальном мире опыта. Сходный с Россией опыт имеют только страны бывшего СССР и, отчасти, восточно-европейские страны. По выражению американского историка Т. Мартина, СССР представлял собою «империю аффирмативных акций» — государство, в котором был осуществлен уникальный экспериментмасштабного спонсирования этничности, начиная от научных разработок и этнического картографирования, системы переписного и документального учета и вплоть до системы государственного устройства и офи-циальной идеологии «дружбы народов».210 Еще ранее на это же обстоятельство обратили внимание другие исследователи так называемого «национального вопроса» в СССР.211 Как пишет один из ведущих специалистов по проблемам европейского национализма Р. Брубейкер, «В итоге Советский Союз не воспринимался в теории и не был организован на практике как нация-государство. К тому же в нем не произошло определение государства или гражданства как целостности в национальных смыслах. Именно в этом — отличие советского режима в отношении проблемы национальности — в беспрецедентном устранении национальной общности и национальности как организующего принципа социального и политического порядка с общегосударственного уровня и передача его на подгосударственный уровень. Ни одно
