Историческая этнография средней Азии и Казахстана - Поляков С.П.
Скачать (прямая ссылка):
Все городские ремесленники были объединены в профессиональные цехи, сохранившие к XIX в. почти без изменения с эпохи средневековья свои внутренние порядки. Во главе цеха стоял старшина, выступавший представителем цеха перед внешним миром и являвшийся последней инстанцией в решении всех внутрицеховых вопросов.
Выделяются два типа внутрицеховой организации. Первый — мастер и ученик, который работает в мастерской. Второй — мастер-хозяин, который нанимает мастера-работника, имеющего ученика. По прошествии какого-то времени ученик переводился в разряд мастеров и становился равноправным членом корпорации. Этот акт сопровождался средневековыми обрядами и общественной трапезой членов цеха. С этого времени новый мастер находился под покровительством цехового «святого», который, по преданию, являлся основателем ремесла. История ремесла и цеха, с некоторыми моральными и технологическими предписаниями, содержалась в специальных сводках — рисоля, которые имели большинство ремесленников.
В наиболее развитых ремесленных центрах, таких, как Бухара, Коканд, Ташкент и им подобные, имущественное расслоение внутри ремесленных цехов к концу XIX в. постепенно переросло в классовое. В некоторых видах ремесленного производства второй вид организации — работодатель («усто-кор») —наемный мастер («хальфа») —ученик стал преобладающим. Лишенные средств производства, хальфа становились просто наемными рабочими, которых нещадно эксплуатировал вместе с их учениками устокор. Последние представляли собой своеобразный тип зарождавшихся в уродливых формах определенными условиями деспотического государства капиталистических предпринимателей, а хальфа — лишенными средств производства наемными работниками.
Наем хальфа был двояким. Одни мастера при поступлении на работу получали задаток от работодателя и, как правило, попадали в кабальную зависимость к устокору. Этот задаток должен быть возвращен хальфой в момент ухода его от хозяина, что в условиях низкой оплаты труда хальфа далеко не всегда мог сделать.
Некоторые исследователи видят в таком виде зависимости хальфы от устокора личную зависимость, закуп, и рассматривают ее как одну из форм феодальных отношений. Вряд ли можно согласиться с такой трактовкой этого явления.
Во-первых, трехчленная система организации ремесленного производства — явление, стадиально более позднее, чем двучленная, и представляет собой результат развития двучленной, которую в условиях Средней Азии только с большой долей условности можно назвать феодальной. Во-вторых,
121
эта зависимость основывалась на экономическом закабалении и независимо от желания устокора хальфа при уплате долга мог уйти от хозяина. В-третьих, наряду с наймом когда при поступлении на работу хальфа получал задаток’ широко бытовал наем хальфа на работу без задатка. В этом случае хальфа зависел от устокора только как от работодателя и продавал ему свои рабочие руки. Такие взаимоотношения ничего общего с феодальными не имеют.
Приведенная социальная дифференциация ремесленного люда в городах Средней Азии, когда и внутри ремесленных цехов не было замкнутых социальных групп и разбогатевший хальфа становился устокором, полностью соответствует вышеописанной социальной организации оседло-земледельческого населения вообще.
Сложившиеся у населения Средней Азии различные формы социальных отношений в полной мере соответствуют тому многообразию хозяйственной деятельности людей, которое наблюдалось в этой части ойкумены. Отмеченная многоук-ладность среднеазиатского общества XVIII—XIX вв. создала большую сложность в общей оценке общественных отношений у народов Средней Азии. Большая одинаковость общественных связей у кочевников-скотоводов, обусловленная большей схожестью видов кочевого скотоводства, позволяет дать общее определение их социальным отношениям. По своему уровню развития они ближе всего подходят к обществам, стоящим на уровне военной демократии. Но эта форма военной демократии не адеквантна военной демократии периода разложения родового строя. В силу специфики хозяйственной деятельности кочевников она сохранила лишь главное, принципиальное в своей сущности — народовластие, окутав его необходимыми институтами, насущность которых обусловливалась или диктовалась конкретными условиями жизни тех или иных групп кочевников-скотоводов.
Сложнее обстоит дело с определением в целом общественных отношений у земледельческих народов. Если и называть их патриархально-феодальными, то с очень большими оговорками, отмечая, что у народов Средней Азии не сложились те институты, которые характеризуют феодальное общество Западной Европы. Здесь отсутствовали классово-сословное деление, полная собственность феодала на землю и частичная на производителя-крестьянина. Последний в рассматриваемое время был не только лично свободен, но и «освобожден» от необходимых орудий труда. Средняя Азия не знала прикрепления крестьян к земле, и не было, кроме государственной, внеэкономических форм эксплуатации. Выражением этих порядков в среднеазиатских государствах явилось наличие двух форм собственности — государственной (реже общинной) на воду и частной или общинной на землю.
